Книга Половина пути, страница 142 – Юля Тихая

Ольша никогда раньше не капризничала на службе. Надо — значит, надо; и то, что ты кому-то дала, вовсе не повод выпрашивать поблажки. А тут как дёрнул кто-то, и она расфырчалась, насупилась:

— Не хочу работать… Хочу конфету и спать!

Скосила на него взгляд, — Брент посмеивался. Перетянул её на себя, так, чтобы Ольша растеклась по его груди.

— Сперва спать или конфету?

Ольша показательно зевнула. Потёрлась носом о его шею и мурлыкнула. Брент поцеловал её в висок.

— Спи, котёнок…

❖❖❖

За саботаж Ольше было стыдно, но не очень, потому что после обеда снова ударил град, а распогодилось только к вечерним сумеркам. Работа стала бы мучением, они наверняка ехали бы медленно и с большим количеством остановок, и оба умотались бы в край. А так у них был приятный обед, клабор, разговоры, объятия и тепло. Ольша размяла Бренту спину и постирала все рубашки, Брент целовал её, как безумный…

Ольша настраивалась на длинный вечер с чем-то посерьёзнее поцелуев. Настраивалась и тихо паниковала: как теперь будет? Что теперь будет? Может быть, он был так мягок и внимателен, потому что это у них впервые, а теперь захочет больше и жёстче, и Ольша, может, и не против, но…

Но Брент не хотел ни жёстче, ни больше. Брент хотел, чтобы она погладила ему плечи. И она, конечно, погладила: и плечи, и шею, и восхитительную рельефную грудь, и сильные руки, и лопатки, и твёрдую крепкую спину, и вообще всё-всё-всё. Эти поглаживания очень естественно перетекли ниже. Ольша ласкала член ладонями, вглядываясь в лицо Брента и ловя его эмоции за бесстрастной маской.

А потом Брент долго и упоительно трогал и целовал её везде. Ольша с большим опозданием сообразила, зачем он так старательно брился на ночь, извивалась в его руках и вгрызалась в угол подушки, чтобы не быть уж слишком громкой.

Уснули они, сплетясь телами и пропахнув друг другом насквозь.

Ольша была в Воложе лишь однажды, ещё до войны, и запомнила город, как цветастый карнавал, мосты в златоглавых фонарях, яркие вывески, солнце, белый песок и полосатые зонтики на речных пляжах. Воложа была городом одновременно молодым и старым: старым, потому что деревянная крепость и россыпь домиков вокруг стояли на этих берегах с незапамятных времён, молодым, — потому что только двести с чем-то лет назад король постановил строить здесь порт. Теперь портов в Воложе было целых два, грузовой и пассажирский, а ещё был огромный железнодорожный вокзал, словно по линейке выстроенный центр, яркие крыши, шпили и площадь с фонтанами.

За время осады Воложа посмурнела и выцвела. Знаменитые местные туи из ослепительно зелёных стали какими-то серыми. И всё равно даже на окраине чувствовались достаток и почти столичный лоск: мимо отдельных разрушенных зданий и закрытых заведений катились нарядные лаковые конки, извозчики смолили в меру и носили одинаковые кепки, а кое-где поперёк улиц были растянуты гирлянды.

Только люди как будто улыбались меньше. Но, может быть, Ольше только показалось так. Всё-таки тогда она была совсем девчонкой, и самой страшной из её забот был список летнего чтения.

Что ж, с тех пор многое изменилось.

Шитаки доверчиво ткнулся носом в ладонь, и Ольша снова почесала его над глазом. Расставаться с ящером было немного жаль: за время пути он стал пусть не любимым питомцем, но кем-то вроде собаки дальнего родственника. Брент сдавал работнику станции повозку, а Ольша так и чесала шитаки, чесала и гладила по чешуйчатому лбу. Славный такой… пусть ему попадётся следующим хороший пассажир, чтобы отпускал плавать!