Книга Половина пути, страница 154 – Юля Тихая

И расплылся в широкой улыбке:

— Хадлем!

Мужчина оторвался от щей. Пробежался колким взглядом от макушки до носков туфель, разулыбался, привстал и протянул ладонь для рукопожатия. Щуплый и сутулящийся, Хадлем выглядел в тёмной форме флота немного нелепо, но рука у него была крепкая.

— Какие люди!..

В кабинете Хадлема была чистота, как в операционной: совершенно пустой лакированный стол, лампы, пара кожаных кресел для посетителей, натюрморт на стене и длинный ряд несгораемых шкафов. Ни бумажки, ни тетради, ни блокнота — ни единой буквы на поверхности. Все документы параноик Хадлем убирал в сейфы сразу после использования.

Собственно, за эту паранойю, а ещё за цепкость и умение выжать из собеседника все соки, адмирал Лург когда-то и назначил непримечательного секретаря своим адъютантом. За них же сослуживцы прозвали его Комаром. Сам Хадлем только кривился: кличка не пришлась ему по вкусу, как это часто бывает с по-настоящему меткими прозвищами.

— Чего хотел-то? — без обиняков спросил Хадлем, затворяя дверь и включая какую-то хитрую штуковину на столе. Наверняка очередная институтская разработка, позволяющая неодарённым пользоваться благами стихий.

Брент молча выставил на стол бутылку. За деньги Комар не продавался, это все знали. Да и вообще не продавался, нечего и пытаться вырвать у него хоть клочок тщательно охраняемого секрета. Но выпестованные компетенции иногда бывают ценнее любых бумаг.

Хадлем вынул из стола бокалы и штопор. Скрипнула пробка, плеснуло вино. Брент выложил разглаженное утюгом письмо. Он подогнул его так, чтобы скрыть содержание: открыт был только самый конец приказа.

6. О результатах исследования доложить не позднее третьей недели зимы, отчёт передать в приёмную королевской канцелярии Тёплого дворца.

Ниже стояла широкая буро-алая печать с отчётливым оттиском силы.

Комар оглядел бумагу со всех сторон, не касаясь, рассмотрел в лупу и разве что не понюхал. Потом выпрямился снова: мол, и что?

— Настоящая? — глухо спросил Брент.

Как будто ты сам, дурак, проверить не можешь, — сказал бы любой другой человек. Собственно, поэтому Брент и пошёл к Хадлему, а не к этим самым любым другим: зануда и крючкотворец, Хадлем не видел ничего зазорного в том, чтобы проверить, потом перепроверить, а потом на всякий случай проверить ещё раз.

Вот и теперь он невозмутимо отпёр ключом из крупной связки ящик стола, надел тканевые перчатки, такие белые, что от них болели глаза, и выставил на поверхность деревянный поддон с десятком цветных баночек.

Стихийнику легко убедиться в подлинности печати. Сила любого королевича ощущается отличной от сил всех остальных людей, и это отличие продолжает жить в оттиске многие десятилесятия после того, как тот был оставлен. Любая другая сила рассыпается, опадает перед королевской. Достаточно коснуться печати стихией, и подделка уступит ей, а истинная печать оттолкнёт от себя любое воздействие.

Хадлем не был стихийником, и, как любой неодарённый, был вынужден пользоваться другими методами. Вот он взял широкую кисть, обмахнул ею печать, зажёг лампу, прильнул щекой к столешнице, разглядывая контуры оттиска под разными углами. Пипеткой капнул в самый центр тягучую синюю жидкость — она собралась в плотный глянцевый шар, и Хадлем убрал эту каплю палочкой с намотанной ватой. Посыпал печать оранжевой пылью, стряхнул её же, но серо-белую. Наконец, постановил: