Книга Половина пути, страница 54 – Юля Тихая

— Ольша…

Взял её ладони в свои, — Ольша чуть заметно вздрогнула и зажмурилась. Осторожно поцеловал пальцы.

— Мне не кажется, что ты этого хочешь, — хрипловато сказал Брент.

— А ты хочешь, я видела! И я не против, и мы можем…

— Тшш… Ольша. Не надо. Давай спать. Только спать, без всего, а утром поговорим. Хочешь, я уйду, лягу отдельно?

Она вцепилась в его руки до боли, а потом всё-таки заплакала.

Ольша плакала всю ночь.

Сперва открыто, и Брент ласково гладил её по плечам и бормотал что-то утешительное. Потом утёрла глаза, сходила умыться, свернулась клубочком в его объятиях. И ещё несколько часов плакала очень тихо, почти неслышно, кусая пальцы и давя рыдания. И думала, наверное, что он не замечает, но Брент, конечно, замечал.

Она вся дрожала. Худенькая спина тряслась. Прерывистое дыхание: то задушенные всхлипы, то попытки жадно схватить воздух. Иногда она затихала, и Брент задрёмывал, — а потом просыпался снова, когда её разбирал новый приступ истерики.

Что с этим делать, было не ясно. Утешать, успокаивать — но как? И какой панической чуши она себе придумает, если он сейчас двинет в её сторону хоть пальцем? Так и не придумав ничего умного, Брент просто лежал, отогревая её собой, и мрачно размышлял о том, что некоторых любителей анекдотов стоило бы вывешивать за яйца прямо со Стены. И лучше бы раньше, чем они превратятся в прекрасных мёртвых героев.

Под утро Ольша всё-таки уснула: кажется, не столько успокоилась, сколько вымоталась. И разбудила его всего через несколько часов, робко тронув за плечо.

— Доброе утро, — она улыбалась. — Уже девять, и я подумала…

Брент потянулся, проморгался и прищурился, пытаясь хоть что-то разглядеть за световыми пятнами.

Если бы не припухшие глаза, по Ольше нельзя было бы догадаться, что вчера что-то пошло не так. Она была свежа, волосы ещё немного влажные после умывания, на лице тёплая чуть смущённая улыбка. Верхние пуговки рубашки были расстёгнуты, и в вырез выглядывали изящные ключицы и аппетитная ложбинка. Голые ноги, мягкие руки… это что, тот самый обещанный утренний секс?

Не то чтобы Бренту не хотелось секса. Но впечатление было такое, будто он вышел голым на оставленное тангами поле. Тихо-тихо, воздух влажный от росы, пахнет травой и утром, свиристят птички, шумят берёзы, и где-то здесь висит смертоносная конструкция, которая снесёт всю эту пастораль к херам собачьим, как только Брент заденет невидимый щуп.

Ольша тем временем скользнула под одеяло, устроилась рядом, положила ладони ему на грудь. Заглянула в лицо доверчиво. Коснулась губами его подбородка, потёрлась носом о шрам на шее…

Он что, не заметил за пересоленным рагу мухоморов, а потом всю ночь смотрел сны, порождённые безумным грибным сознанием? Вот уж интересные фантазии, не замечал за собой таких раньше.

Брент погладил её по щеке и придвинулся ближе, позволив девушке ощутить бедром вялый утренний стояк. Она чуть заметно вздрогнула, — не следил бы внимательно, не заметил.

Не привиделось.

Брент откинулся на спину, заложил руки за голову и сделал несколько глубоких шумных вздохов.

— Ольша, — строго сказал он, — не надо.

— Почему?

А лежать с ней вот так всё равно было приятно. Гибкое, хрупкое девичье тело, податливое, нежное. Она была такая живая вчера, вздумала мухлевать, вредничала, и так целовала… Брент не отказался бы вернуться в ту сцену, пусть даже она и не заканчивалась интимом.