Книга Половина пути, страница 81 – Юля Тихая

И вот теперь было утро. Умытое, свежее, по-осеннему холодное утро. Брент спал, вытянувшись на спине и заложив руки за голову, а Ольша кипятила воду. Щедро нагреть котелок, так, чтобы гневно забулькало, а пар рванул вверх и ударился в холодную крышку. Оттуда капли стекали в подставленную миску. Ни реки, ни приличного озера рядом со стоянкой не было, набрать воду пришлось на заливном поле, и она была не слишком хорошего качества: ноги помыть сгодится, а вот пить просто так не стоило. Так что Ольше ещё предстояло накипятить запасы и на умывание, и на завтрак, и в дорогу.

Умиротворяющее занятие: только и нужно, что поддерживать огонь, выдыхать тепло и дозорное кольцо, да менять посуду. Спокойное, простое дело. И голова оставалась пустая-пустая, лёгкая. В ней клубились мысли, мягкие и пушистые, как котята.

Брент занимал в этих мыслях особенное место. И Ольша начинала подозревать, что это место великовато для простого попутчика, да и для партнёра по контракту тоже, да и для мужчины, с которым вы немножко друг друга трогаете, чтобы скрасить дорогу.

Ольша никогда раньше не влюблялась толком. Разве что в средней школе, но было ей тогда сколько, лет двенадцать? Девчонки как раз начинают поглядывать на мальчиков и хихикать, но ещё склонны случайным образом выбирать из всех парней в округе какого-нибудь одного на всех. У них тоже был такой, Див Хелзий, признанный красавчик. У Дива была модная стрижка со скошенной чёлкой, он играл на гитаре и слегка картавил. Ольша не была уверена, что Див вообще знал, во скольких девичьих сердцах поселился светлым образом.

В общем, Ольша тоже была немного влюблена в Дива в том смысле, что представляла пару раз, как он приносит ей цветы, а змеюка Рида захлёбывается слюной от зависти.

В гимназии и Стоверге Ольше было совсем не до романтики. А Лек… Лек нравился — не сразу, со временем, или она просто так привыкла знать, что они вроде как парочка, что почти согласилась считать неуверенное тепло внутри любовью. Они жили вместе, болтали как друзья, занимались сексом и поддерживали друг друга, как умели. И когда он умирал, Ольше всё равно что дикий зверь разорвал всё нутро. И на могиле она лежала на сырой земле и думала остаться на ней навсегда.

А с Брентом было спокойно. Он был надёжный и крепкий, и не как камень, нет, как кряжистый дуб, возвышающийся над лесом. Живой, тёплый, полный своих историй, говорящий о чём-то негромко. В его тени можно было прятаться от тварей, как под огненным куполом, можно было дурачиться или просто сидеть в тишине.

Только Брент был не дуб — человек. Добрый, твёрдый, отзывчивый. В такого очень сложно, почти невозможно, не влюбиться. Особенно, когда и сам он так смотрит, что…

Жаль, что всё это получилось… вот так. Может быть, если бы они встретились раньше, при каких-то других обстоятельствах, когда Ольша была здорова и цела, без всего этого багажа, без слоя несмываемой грязи, без въевшегося страха, всё могло бы быть иначе. Он мог бы стать её первым мужчиной, и это всё равно было бы ужасно неприлично, но вряд ли она стала бы об этом жалеть. Или, чем не шутят стихии, Благой и золотой буйвол, могло бы даже получиться что-то большое, настоящее. Жить вместе, просыпаться рядом каждый день. Родить ему дочку…

Увы, теперь много для чего было поздно, и сложилось всё так, как сложилось. Но у Ольши не получалось толком расстраиваться. Она качала внутри тёплое, робкое пока чувство, и ей было немножко радостно просто от того, что оно есть. Что там будет дальше — да какая разница; что будет, то будет; никак нельзя предсказать будущего, с ней уже случилось столько всего, о чём раньше и подумать было нельзя. А сейчас можно раствориться в новом ощущении, позволить ему вырасти и расцвести, успеть поймать хоть что-то, сохранить внутри, отложить в жестяную коробку с секретиками.