Книга Лорд зверей, страница 109 – Джульетт Кросс

У зверо-фейри связь с природой не в одну сторону — возможно, этого другие фейри не понимают. Она даёт нам, мы стараемся платить тем же. Старый дуб в Вайкенском лесу укрывал детей нашего клана и невинных из нашего мира. В ответ мы обязаны попытаться спасти его.

Как и было решено, едва Безалиэль сообщил о первом подтаивании в долине Гаста Вейл, мы быстро свернули лагерь и караваном потянулись на юг, к Йол Тундре. Никогда бы не подумал, что сухие золотисто-бурые стебли, торчащие из пятен снега, покажутся мне такой желанной картиной.

Зима наконец сдала. К тому моменту, как добрались до тундры, снег держался лишь на дальних вершинах. Весна ещё не настала, но стало мягче — мы сменили меховые штаны на кожаные юбки.

Я шёл рядом с Волком; он нёс Джессамин. Когда я поднимал взгляд, она отвечала мне улыбкой — всё ещё кутаясь в плащ, — но у глаз залёг напряжённый прищур. Понятно: ей предстоит сразу встретиться со всеми кланами зверо-фейри. Это и для наших-то порой испытание.

Последние месяцы зимы мы провели, по сути, в шатре. И хоть мы не отказывали себе в плотских радостях, больше всего я ценил её смех и её компанию. Часто ели в шатре наедине — если не считать Волка, — и делились историями о прошлом, светлыми и тёмными.

Я понял, что её брат Дрэйдин стал бы и моим братом: фейри чести. А она заставляла меня раз за разом рассказывать, как я нашёл Волка щенком — загнанного баргасом в угол и почти обречённого стать его добычей; разумеется, я прикончил баргаса, а Волк с тех пор — мой спутник. Теперь мы оберегаем друг друга, хотя он, похоже, куда ревностнее оберегает её, чем меня. За это я только благодарен.

Когда я показал ей шкуру того самого баргаса, она торжественно постелила её у своей стороны постели — «коврик для утренних и вечерних ног». Даже пару раз топнула и шепнула проклятие; Волк в ответ одобрительно залаял.

Эти месяцы были чистым блаженством. Потому я видел на её лице тревожные складки: наш маленький рай как будто подходил к концу. Я возмещу это, когда привезу её в Ванглосу.

Празднества зимнего сбора нередко выходят шумными и малоцеремонными — мужчины зверо-фейри стараются произвести впечатление на женщин. И хотя Джессамин не из наших и уже не «свободна», я легко мог представить, сколько молодых дурней попытаются поймать её взгляд.

У неё ни хвоста, ни рогов, зато она красивее любой — кожа светла, как утренний лёд, волосы, цвета весенних красных ягод, притягивают взгляд, особенно когда она носит их распущенными, как сейчас, — ветер играет ими. Я был готов объявить всем кланам: она моя пара. Взял я её укусом или нет — сути это не меняет: её даровами мне боги. И я объясню это каждому, кто решит спорить.

Мы спустились с холма к тундре — там уже стояли несколько кланов, суетясь на ежегодной стоянке. Мы всегда вставали у подножия самой большой скалы-останца. Между ней и другой, западной, текла ручьём вода — ветер здесь слабел, а ночами, когда крепчал холод, это спасало.

Когда мы подошли к нашему месту, нас узнали, помахали, стали сходиться — наш строй тянулся длинной лентой: Ванглоса — самый многочисленный клан — и прятался в тени останца.

К нам быстро двинулся Бервейн — высокий, как сосна, — по бокам с ним шли молодые воины. Рыжеватые волосы спадали до пояса, четыре чёрных рога закручивались выше, чем у большинства, тёмно-коричневый хвост бил по воздуху. Кто не знает — решит, что он зол и опасен; а я помню его ещё учеником Болгара: он просто серьёзен.