Книга Лорд зверей, страница 120 – Джульетт Кросс

У двери он остановился рядом с Селуином и вторым стражем:

— С поста не сходить ни под каким предлогом. Дверь держать на замке, никого не впускать. И учтите: если дадите ей задействовать магию — станете трупами раньше, чем вас найдут.

— Так точно, милорд, — отозвался Селуин. Я узнала голос: он шептал мне в ухо в тундре перед тем, как я отключилась.

Они вышли; щёлкнул тяжёлый замок.

Мысли тут же рванули к Редвиру и нашим — в тундре. Он, должно быть, сходит с ума. Лишь бы не подумал, будто я ушла сама — что сбежала после ужина из-за тех слов за столом. Он должен знать, что значит для меня. Я бы его не оставила.

Я дёргалась, пробуя путы — тщетно: мне обмотали запястья по нескольку раз и привязали к ножкам. Не освободиться. То же — на щиколотках. Я уронила голову, уставилась на красные цветы по вырезу платья — того самого, что Сорка шила специально для меня. Первая слеза скатилась сама.

Понимая, что впереди у меня только смерть, я молила, чтобы с Мишкой было всё в порядке. И чтобы Редвир знал: я не ушла бы, не сказав ему. Я не ушла бы вовсе. Впервые я молилась тёмному богу — Виксу, которого зверо-фейри чтут превыше прочих. Вдруг Викс услышит — и отведёт меня от ведьминого костра.

***

Меня везут в овощной телеге, босую, в платье, что сшила для меня Сорка. Полагаю, Гаэл специально велел не переодевать — чтобы город видел на мне одежду тёмных фейри, среди которых я жила, и счёл меня предательницей. А мне было легче: со мной оставалась частица единственного дома, что у меня когда-либо был, — подарок от единственной семьи, которую я знала.

Две ломовые лошади тащат телегу с холма, от дворца лорда Гаэла, к городской площади. Сам он едет верхом на своём пелласийском жеребце; его стража — впереди и сзади. Рыжеволосого я узнаю: тот самый, что зачитывал обвинение в Хелламире. Видимо, сегодня говорить будет он же — обо мне.

Замечаю: вся стража — лунные фейри, крылья разного окраса, по родовым линиям, а вот толпа, что орёт по обочинам, в основном древесные фейри. Несколько лунных аристократов смотрят из экипажей и с коней, позади бешеной черни.

— Предательница! — орёт мужчина.

— Шлюха! — визжит другой.

— Сжечь ведьму!

Кто-то бросает в меня гнилой овощ — попадает в грудь. Я вздрагиваю, когда следующий бьёт в висок, ещё один шлёпается в шею и сползает. Куски мерзкой гнили липнут к коже и волосам; толпа швыряет ещё и ещё.

Я держу взгляд прямо, хотя он плывёт от непролитых слёз. Я моргаю — не дам им увидеть мою боль. Впереди вырастает каменный помост в центре площади. Слишком похож на тот, что в Хелламире, где мы спасли лунную провидицу Аэлвин.

Колёса стучат: с грязи — на булыжник площади. Мевия — зажиточный город: лавки, пекарни, мясные — ряд за рядом, все на засове. Меж цивилизованными фасадами и визжащей толпой, требующей моей смерти, — тошнотворный контраст.

Когда мы приближаемся к помосту, на котором уже готов для меня костёр, на меня накатывает волна покоя. Будто это случается не со мной, а с кем-то другим. Тело расслаблено, ум тих — Селуин мягко снимает меня с телеги и, словно во сне, ведёт по ступеням.

Я не рвусь и не дерусь. Иду на свою участь с поднятой головой. На последней ступени отстраняюсь от Селуина и сама вступаю на костёр, разворачиваюсь к вопящей толпе. Обхватываю спиной столб, прежде чем Селуин привязывает к нему мои и без того связанные руки. Он замирает, нахмурившись, — и я говорю: