Книга Самайн у ведьмы пограничья, страница 122 – Уоллис Кинни

Она улыбается при виде висящего у меня на шее талисмана из лунного камня. Богато украшенный камень стал зеленым, как и всегда реагируя на близость моей пограничной энергии. Но теперь в нем появилось что-то другое: на изумрудном фоне кружатся серебристые искорки. Мой желудок скручивает при мысли о какой-то невидимой магии, что в ожидании затаилась поблизости.

– А где мой любимый племянник? – восклицает Селеста, глядя мне под ноги.

Мерлин радостно мяучит и, не теряя времени, прыгает прямо в ее распростертые объятия. Она удовлетворенно утыкается в него носом.

– Ты сегодня посидишь в моей корзинке, а?

Она чешет его под подбородком, и он так мурлычет, что его наверняка слышно во всем Ипсвиче. Я оглядываю крыльцо: Селеста совсем одна.

– Миранды нет? – спрашиваю я. Селеста неодобрительно хмурится.

– Нет, хотя не знаю, чего ты так удивляешься. Она слишком занята, пытается понять, как вылечить поврежденную руку.

– Ну, я уверена, она что-нибудь придумает. Пойдем? – предлагаю я, закрывая дверь коттеджа. В конце концов, если Миранда считает, что вправе просто врываться в дома людей и начинать петь свою песню сирены, то очевидно: она может сделать все что угодно, верно?

Гадкая мысль, но я слишком зла, чтобы обращать на это внимание.

Селеста у нас обычно самая мирная, но сейчас она шлет мне такой взгляд, что впору волдырями покрыться. Мы идем по дорожке, наши корзины покачиваются у нас в руках, Мерлин с довольным видом восседает на плече Селесты. Тишину нарушает только шорох желтых листьев под нашими ногами. Но я почти слышу, как в голове сестры крутятся шестеренки, пока она раздумывает, говорить или нет. В конце концов, когда мы приближаемся к первому ряду домов на окраине города, Селеста нарушает молчание:

– Итак…

– Разве мы не можем просто наслаждаться праздником? – перебиваю я, не давая ей договорить.

– Ты же не можешь всерьез думать, будто я не спрошу тебя, что стряслось прошлой ночью? – хнычет она.

– Тут нечего рассказывать, – настаиваю я. Селеста фыркает.

– Конечно, нет необходимости объяснять, почему Миранда вернулась домой с разлагающейся конечностью сразу после ссоры с наследником Тихоокеанских врат.

Я останавливаюсь и смотрю на нее. Несколько детей, уже одетых в костюмы, с визгом пробегают мимо нас. Селеста роется в своей корзине, вытаскивает несколько миниатюрных шоколадных батончиков и начинает швырять их в спины детям, когда те оказываются подальше. Она счастливо смеется: несколько сникерсов все же попадают в цель.

– Когда ты вспомнила? – спрашиваю я.

Селеста закатывает глаза.

– Я не помнила. А всегда знала. Такое лицо девушка не забывает даже десять лет спустя.

– Так почему же ты ничего не сказала?

Вопрос почти задевает Селесту.

– Потому что ты молчала. Я не собиралась сдавать тебя Миранде.

Я уже слышу звуки парада. Он должен был начаться только в половине одиннадцатого, то есть минут через пять или около того. Но праздник уже стартовал.

– Пошли, – говорю я Селесте, – нам нужно как можно быстрее попасть вперед.

Мы пробираемся сквозь толпу, отмахиваясь от оранжевых и черных лент, свисающих с фонарных столбов. В конце концов мы устраиваемся на обочине, через дорогу от «Зуми», с другой группой взрослых, которые с восхищением смотрят на наши плащи. Парад скоро дойдет до нас.