Книга Самайн у ведьмы пограничья, страница 20 – Уоллис Кинни

Окутанная тишиной леса, я собираю все, что попадается под руку. Сосновые шишки и мелкие палочки прекрасно послужат для растопки очага в грядущие холодные месяцы. Постепенно корзина становится все тяжелее: дикие яблоки, черноплодная рябина, крапива и даже несколько веточек илекса. Лес неизменно меня радует – даже несмотря на его густой полог и в целом мрачноватый вид.

Еще юной ведьмой, постигая азы своего ремесла, я копалась среди корней вместе с Селестой, ходившей за мной темноволосой тенью. Сестра боялась леса. Обычно она ждала на краю чащи, тихонько шмыгая носом, пока я не возвращалась к ней со своей добычей. Крапивой для супов и чаев, спорышем, одуванчиками и желудями для настоек и пирогов. Кленовым соком в весеннюю оттепель, ягодами и грибами все теплое лето.

Благодаря природному чутью я всегда умела отличать полезные растения от ядовитых, хотя мама поощряла меня собирать все, что я находила.

– Главное – дозировка… и намерение, – приговаривала она, подмигивая всякий раз, как я притаскивала ей наперстянку или болиголов.

Никогда не видела, чтобы мама использовала их в готовке, однако склянки с ними постепенно пустели.

Утренний туман начинает рассеиваться. У подножия дерева я натыкаюсь на кучку костей и перьев. Птенец слишком рано покинул гнездо и стал жертвой какого-то хищника. Необычно для этого времени года. Крохотный череп обглодан, но в целом не тронут. Я неохотно его поднимаю. Странное ощущение: как от онемевшей конечности – одновременно холод и покалывание. Я морщусь: так и не привыкла к энергии смерти – все-таки редко с ней сталкиваюсь. В моей практике меня окружает жизнь, яркая и искрящаяся. Смерть же – одновременно пустота и тяжесть. Однажды, еще подростком, я нашла среди деревьев задранного и сожранного падальщиками олененка. Со мной была мама, и, когда я полезла осмотреть кости, она грубо схватила меня за плечо и отругала.

«Никогда не касайся смерти, Геката. – Мать практически с детства вдалбливала мне в голову этот урок. – Она может навредить твоей магии».

Я упрямо вывернулась и вновь попыталась сунуться к костям, и тогда мама влепила мне пощечину. В первый и единственный раз за всю жизнь.

«Никогда не касайся смерти» – это было одно из самых важных маминых правил.

И я нарушила его в день ее кончины. В тот самый момент впервые почувствовала это странное, неправильное, похожее на электрический ток ощущение, присущее энергии смерти. Поначалу я ничего не поняла, увидев маму распростертой на кухонном полу. На плите бурлила позабытая кастрюля с водой. Даже вспоминать не хочу, как начало покалывать руку, когда я коснулась еще теплой щеки и посмотрела в безжизненные глаза. Инсульт. Она умерла до того, как упала на пол. Почти два десятка лет я штудировала исцеляющую магию, но теперь ничем не могла помочь.

Я резко втягиваю воздух, пытаясь прогнать ту картину и вернуться в лес, в настоящее. Голова кружится. Я кладу трясущуюся руку на ковер из сосновых иголок, зарываюсь в них пальцами, стараясь добраться до холодной земли. Энергия почвы, древесных корней откликается на мой призыв. Сперва приходит радость празднования новой жизни. Но затем добавляется какой-то нервный, беспокойный гул. Он поднимается от земли и пульсирует в моей крови.

– Все будет хорошо, – шепчу я, то ли надеясь, то ли заклиная судьбу.