Книга Самайн у ведьмы пограничья, страница 31 – Уоллис Кинни

– Вот дерьмо, – бормочу я.

Осторожно опустив емкость на пол, я тянусь за сундук и стараюсь нащупать упавшую коробку. Получается плохо, ведь она застряла между стеной и сундуком. Там же, чуть в стороне, обнаруживается еще что-то – твердое и кожистое.

Я просовываю руку под коробку и этот предмет, медленно вытаскиваю их из щели. Коробка распахивается, и я сразу узнаю в ней футляр для красивой хрустальной тыквы, которую отец подарил моей матери за несколько месяцев до своей смерти. Каждый год мама убирала это украшение в последнюю очередь. На глаза наворачиваются слезы. Скорее всего, тыква разбилась. Прежде чем я успеваю как следует оплакать этот кусочек своего детства, мое внимание привлекает блеск латуни. Второй предмет, который я вытащила, теперь лежит на пыльном сундуке. Это большая книга размером примерно с мой «Травник», скрепленная кожаным ремешком и латунной пряжкой. Переплет из темно-коричневой кожи украшен слабыми красными узорами, которые трудно разглядеть в тусклом свете чердака. Этот орнамент мне незнаком.

Я расстегиваю пряжку, с трудом раскрываю обложку и заглядываю сразу в середину. Страницы пожелтели от времени и покорежились, точно долгое время подвергались воздействию влаги. Однако все они пусты. Я перелистываю весь том – ничего. Вдруг у меня за спиной раздается скрип, и я резко оборачиваюсь с отчаянно колотящимся сердцем.

Никого, лишь коробки и пыль. Сама не знаю, чего я переполошилась, – не делаю же ничего плохого. Прежде чем захлопнуть книгу, перелистываю в самое начало: хочу убедиться, что это и правда просто какой-то блокнот, который мама приобрела по случаю. Может, даже найду где-то небольшой значок «Сделано в Китае». Первая страница желтоватая, как и все прочие, вот только на ней есть слова. Прямо посреди листа ярко-красными чернилами выведено:

Ностальгия, которую я ощутила из-за хрустальной тыквы, меркнет на фоне меланхолии, что накрывает меня при виде маминой подписи. Я обвожу пальцем буквы, и с губ срывается тихий всхлип. Этот всхлип превращается в изумленный вздох, когда отчего-то еще влажные чернила пачкают мне руку, а слова растекаются ручейками, расползаясь по краям бумаги, и наконец исчезают, как будто книга их впитала. Теперь первая страница такая же пустая, как и все остальные. Я завороженно смотрю на нее, разинув рот.

– Что это такое? – шепчу я, обращаясь к окружающей меня пыли.

Снова пролистываю все страницы, чтобы посмотреть, не появились ли еще какие-нибудь странные надписи. Мысли лихорадочно мечутся в голове.

– Кейт? – раздается позади меня голос Мэтью. Я коротко вскрикиваю и оборачиваюсь. Он стоит на краю лестницы и виновато смотрит на меня.

– Ты плачешь! – вдруг пугается Мэтью и устремляется ко мне, не сводя с меня глаз. Только теперь я осознаю, что мои щеки мокрые от слез.

– Нет, я в порядке, – отнекиваюсь я, быстро отворачиваясь обратно к книге.

Я прячу ее за коробки и встаю, когда он подходит ко мне.

– Прости, – говорит Мэтью. – Я повел себя очень бесчувственно.

Я качаю головой.

– Нет, дело не в этом. Я просто жертва собственной неуклюжести.

Я вновь беру коробку, отстегиваю картонную застежку и открываю крышку. Конечно же, внутри лежат остатки любимой маминой безделушки. Есть дюжина крупных фрагментов, но все остальное разбилось на бесчисленное множество осколков. Мэтью осторожно берет коробку из моих рук и осматривает содержимое.