Книга Мой сосед — вампир, страница 31 – Дженна Левин

Кстати, вы одеваетесь в точности как кузен Мэттью — один из персонажей.

Ах да! Сегодня вам пришло несколько посылок. Я сложила их на стол — прямо рядом с вашими регентскими романами. (Вы, кстати, в последнее время получаете их много. Я, конечно, не лезу — там ведь не моё имя, — но не могу не признать: я заинтригована. Они такие… странные???)

(И ещё — регентские романы, да? Я сама читала их не так уж много, мои guilty pleasures больше связаны с трэшовым ТВ, но… я одобряю!)

Кэсси

Дорогая Кэсси,

Кузен Мэттью, говорите? Интересно. (Он тоже лысый?)

Спасибо, что разобрались с посылками. Вы правы — они действительно странные. Надеюсь, больше их не будет.

Мне приятно, что вы одобряете мой выбор книг. Романтическая составляющая мне, признаться, не особенно интересна, но истории, действие которых разворачивается в начале XIX века, я нахожу утешительными. Можно сказать, они напоминают мне о доме.

FJF

Я перечитала его последнюю записку, одновременно развеселившись его страстной защитой романов и немного разочаровавшись тем, что он так и не дал внятного объяснения насчёт посылок, которые продолжал получать.

Потому что эти посылки… Ну.

Они были особенные.

С тех пор, как я переехала, пришло уже шесть — все с одним и тем же обратным адресом: отправитель E. J. из Нью-Йорка. Адрес был выведен витиеватым, цветистым почерком, очень похожим на аккуратный, красивый почерк самого Фредерика, только чернила всегда были кроваво-красного цвета.

Формы и размеры посылок различались, но каждая была завернута в безвкусную цветастую бумагу, напоминавшую мне декор бабушкиной квартиры во Флориде. Некоторые источали странные запахи. Одна, казалось, дымилась. А в другой, клянусь, что-то шипело.

Наверное, это были просто оптические иллюзии. Ну не может же почта доставлять что-то действительно горящее… или живое. Вроде змей.

И пусть посылки были адресованы Фредерику, а не мне — и их содержимое явно не моё дело, — раз он до сих пор ничего не объяснил в записках, я решила, что спрошу его напрямую при следующей встрече.

Когда бы она ни произошла.

— Хорошая у тебя была жизнь, — пробормотала я с извиняющейся ноткой, глядя на картину с охотничьей сценой в своей спальне.

Мне было немного жаль снимать её со стены и заменять своими работами. Не её вина, что она такая уродливая — кто-то когда-то вложил в неё немало усилий. К тому же она явно была очень старой, и я задумалась, не это ли имел в виду Фредерик, когда говорил о семейных реликвиях.

Но так или иначе, теперь это была моя спальня, а картина — чистый кошмар.

Я осторожно сняла её. Похоже, она провисела здесь долгие годы — краска под ней была на полтона темнее матового кремового цвета остальной стены. Я подняла первый из трёх небольших холстов, которые собиралась повесить на место Стародавней Охотничьей Компании, и улыбнулась, вспомнив чудесную неделю, когда я их писала.

Мы тогда отдыхали в Согатаке, и Сэм всё подшучивал надо мной за то, что я половину пляжного отпуска провела, собирая мусор на берегу. Но он никогда не поймёт, каково это — превращать чужой хлам в искусство, которое переживёт нас всех.

У меня не было важной работы юриста, как у него, — но через своё искусство я высказывалась. И оставляла свой след.

Я взяла молоток, подтащила к нужному месту антикварный стул, который, казалось, был ровесником самого Чикаго, встала на него и начала вбивать гвоздь.