Книга Лекарка поневоле и 25 плохих примет, страница 12 – Ульяна Муратова

Расстояние до избы — хорошо если километра два. Быстрым шагом идти — всего ничего.

Суеверные полуденники боялись ночного леса до дрожи, но я в него ходила не раз — а как иначе добыть травы и цветы, распускающиеся только в свете лун? У страхов есть основание, для неодарённых тёмная чаща действительно смертельно опасна. Но я-то хорошо с ней знакома. Жаль только, магию всю израсходовала…

Грунтовая дорога охотно ложилась под бодрые шаги, несколько раз в особенно тёмных участках я переходила на тревожную рысь и уже на подходе к избе услышала плач.

Тонкий, жалостливый, детский.

Дрогим?

Нет, его басовитые рыдания звучали иначе. Я замерла посреди дороги, хорошо освещённой светом лун. Лучи Гесты ласково обволакивали и впитывались в кожу, оседая где-то в груди магической энергией. До полного восстановления ресурса ещё далеко, но лучше немного, чем нисколько.

Плач разбередил душу и не отпускал, топя в отчаянии и неподдельной боли.

Чертыхнувшись, глянула на луну. Что это? Ловушка? Или там действительно потерялся и заблудился ребёнок? Из воспоминаний Ланы было непонятно, кто мог так горько плакать в лесу по ночам, а я снова чертыхнулась.

Вот так решит простая женщина пожить для себя, а кони всё скачут, а избы всё горят…

Раздосадованно выдохнув, я шагнула с дороги в лес и пошла на звук плача.

Не то чтобы я по жизни трусиха, но ходить по ночному лесу в одиночку — ссыкотно, даже если знаешь, какие именно растения ядовитые, а какие — не представляют опасности. Волки, то есть местные блейзы, округу вроде бы не терроризируют, но, честное слово, в Доваре такие зайцы и белки, что не волков бояться надо…

Плач то утихал, то набирал силу, протяжный и отчаянный. Чем ближе я подходила, тем сложнее становилось определить направление, звук путался между мшистыми стволами и подкрадывался сзади, сбивая с толку и обманывая.

Неужели это ловушка?

Когда под ногой неудачно хрустнула ветка, плач вдруг затих, испуганно затаившись. Пришлось ждать добрую четверть часа, пока тоска заново не разлилась по ночной тиши. К этому моменту я уже почти не боялась, а когда наконец вышла на звук, сердце сжалось от сочувствия.

Жалобно выл попавший в капкан зверёк. Судя по виду, ещё котёнок, но достаточно крупный. Заднюю лапу раздробило и зажало в металлических челюстях, и мелкий пытался высвободить её, но лишь обломал зубы и когти.

При виде меня зверёк рванул прочь, но пристёгнутый к дереву цепью капкан не пустил, и круглоухий пленник лишь причинил себе боль.

— Тихо, тихо… я помогу, — ласково проговорила я, но зверёк мало верил в благие намерения людей.

Он пытался от меня сбежать и выл от боли. Капкан гремел. Я нервно икала и старалась поскорее поймать пленника, но он лишь усугублял своё положение. Наконец цепь обмоталась вокруг ствола, а я смогла схватить несчастного больного за шкирку.

Похожий на генету-переростка зверёк размером с крупную кошку отчаянно вырывался, но когда я с третьей попытки нарисовала у него на пятнистом пузе обезболивающее заклинание, вдруг ошарашенно затих и присмирел. Вернее, присмирела.

— Ну, ти-ик-ко… ти-ик-ко, — я прижала окровавленную малышку к груди и принялась гладить, а когда она поняла, что вреда ей не причиняют и успокоилась, — попыталась разомкнуть капкан.