Книга Лекарка поневоле и 25 плохих примет, страница 15 – Ульяна Муратова

Глядя на ребёнка, я тихо проговорила:

— Думаю, примета не на пустом месте образовалась. Араденнады — ночные пауки. На рассвете они ищут место, чтобы спрятаться от солнца. Вероятнее всего, он заполз в складки одежды в поисках убежища, а потом укусил, когда вы надели ползунки на малыша…

— Да! Он так кричал и плакал, — разрыдалась мать. — Но он всегда плачет, когда его одеваешь, я и подумать не могла…

— Это случайность. Вы не хотели причинить сыну вред, — успокаивающим тоном проговорила я. — Это просто плохое совпадение.

— Муж меня накажет, — всхлипнула она, глядя на меня огромными, влажными карими глазами в обрамлении мокрых ресниц.

— Осмотрите остальные вещи, чтобы убедиться, что больше в них никто не заполз, а я никому не расскажу о случившемся. Говорить ли мужу — решайте сами. Необходимости в этом нет.

Я проверила ребёнка и наложила на него несколько заклинаний — одно должно было помочь антидоту расщепить яд, второе — вывести его из организма, третье — поддержать маленького пациента в этой борьбе, четвёртое — усыпить его на несколько часов.

Девушка, имени которой я так и не узнала, потрясённо замолчала, прижимая ребёнка к груди, а потом тихо попросила:

— Вы только старосте не говорите, что я вам заплатила. Он запретил…

Я лишь хмыкнула. Теория подтвердилась. Староста подговорил остальных деревенских, чтобы усилить давление на Лану. Вот ведь беспринципный стервец!

— Не скажу. Это не в моих интересах. Он хочет, чтобы я отчаялась и пошла замуж за Дрогима, но этого не будет.

— Вы знаете, что Дрогим… жевун? — тихо спросила она, пряча глаза.

— Вчера выяснила.

— Они это скрывают, но муж видел во время сева, как Дрогим сначала ходил хмурый и злой, потом ушёл с поля в лес, пропал часа на два, а вернулся довольный и счастливый, да как давай пахать. У всех силы к вечеру уж на исходе, а он словно и не чувствует усталости. Так и пахал до зари, даже не присел. Только кровью всё плевал, но так, чтоб не видел никто. Но мой муж видел, а потом мне рассказал.

— Сколько месяцев назад это было?

— Дак весной ранней. Снег только сошёл…

— Значит, месяца четыре, не меньше.

— Дотянул бы до зимы… Там не будет-то листьев этих клятых. Хотя жевуны хитрые и прозорливые. У нас в деревне один аж три года прожил — на зиму вытяжку делал, вываривал листья-то. Апосля совсем уж с ума сошёл, жену с топором гонял, чуть не зарубил, так она детей собрала и к родителям сбежать успела. Он всё по деревне бегал и орал, что под кожей у него червяки. А потом он себе ногу отчекрыжил да располосовал, видать, червяков искал. Так и помер. Кровью истёк. Вот… — заговорщически поделилась она.

— Лоуза разрушает мозги, как кислота разъедает плоть. Никогда даже не касайтесь её.

— Дак вырубают же её близ деревень. Но жевуны-то всё равно находят. У них чуйка такая, да и в лес они не боятся ходить, хоть днём, хоть ночью.

— Страх притупляется вместе с другими эмоциями, поэтому им и не страшно в лес ходить. Поэтому они готовы за листья хоть мать родную искалечить.

Девушка кивнула:

— Вы уж это… Держитесь и не поддавайтесь на уговоры замуж за него пойти.

— Не поддамся, не переживайте.

— Вот и славно. Мне нужно давать какое-нибудь лекарство? Или прийти снова?

— Да, приходите завтра, если состояние не улучшится. Из лекарств — поддерживающий почки отвар, — я нашла в корзине мешочек с нужным травяным сбором и завернула немного в бумажный конвертик. — Заварите в кружке, потом разбавьте кипячёной водой до полного кувшина. Этим отваром поите малыша до завтрашнего дня. И ничем не кормите. Совсем ничем.