Книга Верхняя земля для дроу, страница 20 – Людмила Вовченко

Вино разогревало кровь. Разговоры текли легко, мы шутили, смеялись, и в какой-то момент Каэль предложил сыграть в «бутылочку». Я сделала вид, что удивилась, но внутри уже предвкушала.

— Хорошо, — я поставила пустую бутылку из-под вина на землю. — Но предупреждаю: в этой игре у нас — поцелуи.

— Поцелуи? — Ардан приподнял бровь.

— Да. Не магия, не приказы, а обычное человеческое касание.

Мы начали. Смеялись, когда бутылка указывала на кого-то неожиданного, подшучивали, а потом она остановилась на мне… и Риане.

Он не спешил. Поднялся, подошёл медленно, опустился на одно колено рядом. Его рука лёгким движением коснулась моей щеки, а губы — сначала осторожно, почти невинно, а потом чуть глубже. У меня закружилась голова не от вина, а от того, насколько он тёплый и уверенный.

Когда он отстранился, я заметила, что Каэль смотрит на нас с каким-то непонятным блеском в глазах. И бутылка снова закрутилась…

Костёр трещал, освещая лица, вино грело изнутри, а где-то вдалеке, за озером, раздался странный звук — будто шёпот ветра, но с металлическим оттенком. Я обернулась, но никого не увидела.

Может, просто Верхняя земля решила напомнить, что мы здесь не одни.

А может… кто-то наблюдал за нами в темноте.

Глава 4.

«Утро после бутылочки, или как не сгореть от собственного жара»

Проснулась я от того, что дом… мурлыкал. Не шучу: Даг, наш живой коттедж, тихонько потрескивал тёплой древесиной, будто растягивал мышцы после сна, а в стенах едва слышно переливался свет встроенного кристалла. За окнами два солнца делили небо поровну: сиреневое разливало по траве мягкий медовый блеск, голубое чертило на воде тонкие лучи, от которых озеро казалось жидким стеклом.

Я лежала и вспоминала ночной поцелуй Риана — осторожный, как прикосновение клинка к кромке бумаги, и при этом слишком честный для «игры». Сердце ответило постукиванием: да, Света, ты живая, и, похоже, твой мир официально перестал помещаться в одну голову.

Из кухни пришёл запах хлеба и трав — да-да, мужчины готовили. Когда я спустилась по лестнице, картина маслом: Ардан у очага — широкие плечи, рука с деревянной лопатой, на подносе хрустящие лепёшки; Каэль у стола — режет зелень, двигается быстро, ловко, цепь ошейника поблёскивает, но на лице — сосредоточенное спокойствие; Риан у двери, полубоком, в тени — наливает настой из кувшина и следит за окном. Привычка стража: видеть всё, ничего не показывать.

— Доброе утро, — сказала я, и голос прозвучал чуть ниже, чем обычно.

— Утро, — ответили почти хором. Ардан улыбнулся краешком губ:

— Мы тренируемся в вашей… демократии. Сегодня — завтрак мужчины.

— А сегодня — похвала от женщины, — парировала я. — Пахнет так, что я прямо сейчас готова подписать декрет о всеобщем равенстве на кухне.

Смеются. Привычка смеяться — лучшая магия и без магии.

Едим на веранде. В воздухе — сладкий дух цветов, над водой — пар от холодной ночи, на перила опирается феликус (пернатый кот с характером музейного смотрителя), лениво трёт клюв о мою ладонь.

— Вчера ночью кто-то шёл вдоль кромки леса, — тихо произнёс Риан, когда смех улёгся. — Лёгкий шаг. Двоих. Остановились у воды, постояли, ушли.

— Люди? — спросила я.

— Женщины, — ответил он. — Запах благовоний, дорогая кожа. Из Подземья.

Из Подземья… Я вспомнила шёпот, похожий на металлический отзвук, и лёгкий холод побежал по спине.