Книга Гарем для сестры султана, страница 65 – Людмила Вовченко

→ И слишком много душ,

→ которые только начали расти.

«Там, где женщина творит — рождается мир.»

Прошло пять лет.

Джасултан не просто осталась в этом мире —

она вплела в него свою душу.

* * *

По утрам дворец просыпался под звон арф,

→ по стенам сползали солнечные пятна,

→ слуги развешивали цветы жасмина,

→ по двору неслись дети,

а Хатидже-султан, в лёгком голубом кафтане,

уже пила кофе со льдом и перечной мятой —

и сплетничала с Роксоланой.

— Этот купец из Крыма предложил мне три сундука серебра за формулу твоей маски для лица, — хмыкнула Роксолана, лениво крутя золотую шпильку в волосах.

— Я сказала: «Поговори с Хозяйкой Востока. У неё свои цены.»

→ А рядом, на шёлковом пуфе, Джасултан спокойно перебирала бумаги:

→ отчёты по Академии,

→ новые контракты на поставку кофе, эфирных масел и редких благовоний,

→ а ещё — заявки от девушек, желающих поступить в Академию Несовершенства.

— Передай ему, что формулу я запишу… если он принесёт мне настоящие какао-бобы.

→ Прямо из джунглей.

→ И не сушёные!

* * *

Восток жил и пел.

→ Его цветы стали её красками.

→ Его ароматы — её голосом.

→ Его женщины — её сёстрами.

* * *

Академия же стала не просто школой.

→ Это был город среди пустыни,

с фиолетовыми башнями,

прозрачными куполами,

фонтанами, где плавали книги,

и залами, где девушки учились слышать себя.

— Тут не учат быть идеальной, — говорили они.

— Тут учат быть живой.

* * *

У Джасултан был гарем, но не из рабов.

→ А из тех, кого она освободила, а потом выбрала.

→ С ними она смеялась, спорила, пила гранатовое вино по вечерам.

Но только один из них сидел с ней, когда всё замирало.

→ Тот самый мужчина,

которому она когда-то подарила свободу,

и который однажды сказал:

— Я не прошу стать твоим первым.

Я хочу быть тем, кто пойдёт рядом.

* * *

Иногда ночью она смотрела на звёзды.

→ Они напоминали ей Землю.

→ А одна из них — Таню.

* * *

Таня ушла.

→ Академия дала ей силу — и выбор.

→ Она вернулась в свой мир.

→ Там она стала… учёной.

→ Никто не знал, откуда у неё знания,

но она открыла школу для девочек в восточной Европе.

— Мы с ней переписываемся, — говорила Джасултан.

→ Письма пахли кофе и розой.

→ Иногда Таня присылала фото: дети, книги, закат.

→ А однажды она написала:

'Я нашла зеркало.

В нём я вижу тебя.

А значит — я не одна.'

* * *

Когда новая девочка пришла в Академию —

смешная, неуклюжая, с глазами, полными ужаса,

она дрожащим голосом спросила:

— А если я не смогу?..

→ Джасултан, в тёплом шёлковом халате,

открыла объятия и просто сказала:

— Значит…

мы пойдём вместе.

* * *

А где-то под утро,

когда розы только-только начинали пахнуть,

а на крышах спали кошки,

а в чайной тёплело молоко с кардамоном,

она ложилась рядом с тем, кто знал её настоящей —

и он шептал в волосы:

— Ты никогда не была из этого мира.

— Но ты сделала его домом.

→ И она улыбалась.

→ Потому что знала:

В этой жизни,

в этом мире,

в этом времени —

она осталась.

И была собой.

Татьяна. Письмо, которое ты никогда не прочтёшь

Запад Украины, поздняя осень. 23:46. Личный дневник. Ручка. Без правок.

Иногда мне кажется, что я выдумала тебя.

Всю эту Академию.

Твои серьги из голубой эмали.

Саблю, что ты носила не по форме, а по сердцу.

Розовое молоко. Големов. Восток, где пахнет ладаном, перцем и тобой.

Но потом я открываю свою лабораторию.

И на столе — сушёная веточка «серебряного тмина».