Книга Невозможная хозяйка таверны «Драный кот», страница 248 – Йона Корппи

Страх от встречи с Танши — не просто испуг, а животный ужас от беспомощности, когда артефакт блокировал магию. Память о его тьме, пытавшейся поглотить Хокона, до сих пор заставляла дрожать.

Новости о маме отзывались в сердце странной смесью радости и горечи. Она жива, но так далеко — в землях ётунов, изменённая древней магией, ставшая бессмертной ради мести.

И поверх всего этого — тоска по Хокону, острая и глубокая. Я скучала по его теплу, по его взгляду, даже по той раздражающей самоуверенности. Но больше всего боялась, что он вернётся другим — далёким, чужим, забывшим свои человеческие чувства.

— Я даже не знаю, что страшнее, — прошептала я, когда первая волна слёз схлынула. — Его потерять или встретить совсем другим.

— А ты? — тихо спросил папа. — Ты останешься прежней через год? Через десять лет?

— Всё изменится, — я вытерла слёзы. — После всего случившегося я поняла, насколько хрупка грань между «до» и «после». Мама где-то в землях ётунов, учится древней силе. Я потеряла стихийную магию, но обрела аврорную. И эта сила… — я запнулась. — Иногда кажется, что она может поглотить меня целиком.

— Что ещё тебя тревожит? — мягко спросил папа.

— Я ведь убила человека, — прошептала я.

* * *

— Да, Танши был безумен и опасен. Да, он сам выбрал свой путь. Но я направила на него силу Чендлера и Шао. Я позволила этому случиться.

Папа молчал какое-то время, гладя меня по голове.

— Когда я был воином, — наконец произнёс он. — Мне часто приходилось принимать тяжёлые решения. И самое сложное было не в самом действии, а в том, чтобы жить с этим дальше. Но то, что ты чувствуешь вину, что ты переживаешь — это значит, что ты не потеряла себя. Ты всё та же.

Я прижалась к его плечу, чувствуя, как постепенно отпускает напряжение последних дней.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что выбрал меня тогда. За то, что остаёшься рядом сейчас.

— Это был лучший выбор в моей жизни, — тихо рассмеялся он.

Мы с папой сидели у сада, когда на узкой тропинке, ведущей к дому, показалась знакомая фигура.

— Харальд? — удивилась я.

Годи выглядел непривычно. Без множества артефактов, в простой тунике. Только массивная фибула — обязательный артефакт годи — поблёскивала на солнце. Прошло чуть больше недели, но этого хватило, чтобы Харальд стал выглядеть полностью отдохнувшим. Даже помолодевшим на пару лет.

— Прошу прощения за вторжение, — он коротко кивнул нам. — Ульф, мне нужен твой совет.

Я заметила, как осторожно Харальд держится — его взгляд скользил мимо меня, и я понимала почему. Папа успел сообщить ему о том, что я отдала свою стихийную магию Хокону, после чего Локи забрал заклинателя в неизвестность. Я посчитала, что годи будет уместно знать об этом, но у самой сил рассказать не нашлось. Наверное, поэтому Харальд сейчас старался не тревожить лишний раз — после такого любые слова поддержки могли показаться неуместными. В его осторожности чувствовалась искренняя забота, желание не тревожить праздными разговорами.

— Пожалуй, мне стоит вернуться в таверну, — поднялась я со скамьи.

— Конечно, — мягко кивнул папа и тепло улыбнулся.

Уже подходя к виверне, я услышала, как годи тихо спрашивает у отца.

— Как она?

— Справляется, — ответил папа. — По-своему.

Рюза лежала, растянувшись на траве и греясь под летним солнцем. Я прислонилась к тёплому чешуйчатому боку виверны. После разговора с папой навалилась усталость — последние бессонные ночи наконец дали о себе знать. Рюза тихо мурлыкнула, обвивая меня хвостом, словно защищая. Её чешуя приятно грела, а ровное дыхание успокаивало, и я сама не заметила, как задремала.