Онлайн книга «Там, где нас нет»
|
Вот там, на Занзибаре, в загонах для чёрных рабов я и подобрал эту девочку. Умирала она. В Африке много где существует полно всякого… разного… развесёлого… Вот и тут. Сепсис в результате женского обрезания. Каменным ножом. Выкупил подешёвке — хозяин рад был избавиться — всё равно умрёт. А мне того и надо — личность умирающего ребёнка не окажет сопротивления при подселении другой, взрослой личности. Даже подстегнёт регенерацию. Так и вышло… И вот у меня теперь есть Улька. Настоящий. В телесном облике. Почему девочка? А кто ещё? Улька — омега. В реалиях Земли — девочка. Ибо мальчик был бы чересчур специфичен. А местные реалии вряд ли позволят выжить мальчику, пассивно любящему мальчиков. Судьбы женщин в 15 веке тоже несладки, но я-то на что? А почему негритянка? Так вышло… Я давно искал возможность отпустить Ульриха. Но, видимо, требуются какие-то особенности тела, которое должно принять подселенца. Перебирал я… Отсмотрел больше десятка детей — не до конца сформированная личность меньше сопротивляется. Везде, где приходилось бывать, смотрел. А подходящее тело попалось только на Занзибаре. Среди чёрных рабов. Ну, хоть красивая… … В Ширазе я планирую остаться надолго. Родина Саади и Хафиза славится сейчас своей лояльностью и вольнодумством. По сравнению с остальным мусульманским миром, который стремительно дубеет. Интеллектуально, прежде всего. Арабский ренессанс давно кончился. Великие умы умерли. Тот же Хафиз, скоро двадцать лет, как отошёл в лучший мир. Да и климат там приятный. Шираз расположен высоко над уровнем моря и в нём нет той удушающей жары, как в Аравии или тут, на берегах Персидского залива. Улька окрепнет, подрастёт. Я систематизирую всё, что знаю, помню. А там двинем дальше… На Русь, на Родину, к своим… Тем более, что там рядом Карелия с её каменными трòнами и лабиринтами. А с караван-баши нехорошо вышло. Я по глупости ли, по приколу ли, ляпнул ему в один из вечеров, когда караван отдыхал после утомительного перехода по пескам, о некоем человеке. Абд-эль Хазрете. О книге аль-Азиф. И он вцепился в меня мёртвой хваткой. Здешние люди полны мистики. Тем более мистики запретной. Да и скучно. А я хороший рассказчик. И вот, заменив демонов на джиннов, рассказывал ему и купцам, следовавшим в этом караване, о Некрòномиконе. И теперь каждый вечер, или вот, как сейчас, на привале, от меня ждут очередного рассказа. — Было время… Слышал я от людей достойных доверия, передававших, что Абу-Омар-Ахмед-ибн-Мухаммед со слов Мухаммеда-ибн-Али-Рифаа, ссылавшегося на Али-ибн-Абд-аль-Азиза, который ссылался на Абу-Убейда-аль-Хасима-ибн-Селяма, говорившего со слов своих наставников, а последний из них опирается на Омара-ибн-аль-Хаттаба и сына его Абд-Аллаха, что в сто восьмом году хиджры жил в Сане, в Йемене, во времена славных халифов из рода Умайядов некий человек. Имя ему было Абд-эль Хазред… Я отпил из китайской расписной пиалы глоток собии и продолжил: — Великая жажда знаний с того времени, как он осознал себя, снедала Абд-эль Хазреда… Он путешествовал по всему миру, бывал в руинах знаменитого Вавилона в Эль-Джезире, спускался в подземелья Менфа в Египте… Я снова отпил из чашки, замолчал, сделал вид, что задумался, давая слушателям переварить информацию. Слева от меня, Улька привалилась к моему боку — я её одну в своём шатре не оставлял. А караван-баши быстро привык к чёрной невольнице — подумаешь, учёному табибу захотелось женской ласки. И пофиг, что ей всего восемь лет — так сказал хозяин, у которого я выкупил её за два динара. Пророк в своё время женился на шестилетней, следовательно — можно. |