Онлайн книга «Там, где нас нет»
|
И вот уже только одна скрипка выводит основную мелодию, а Спартак, посадив Фрина себе на плечо и удерживая его руками медленно переступает по сцене не отрывая взгляда от лица ставшего для него самым красивым на свете… Опускает Фрина на самый пол, укладывая его и сам картинно присаживается рядом, а затем под последние аккорды за руку приподнимает его и танцоры сливаются в единое целое в объятиях… Свет гаснет. И зал опять молчит. Долго. Молчит до тех пор, пока я не появляюсь на сцене освещённый лучами прожекторов. И только тогда, когда я молча начинаю разглядывать зрителей, сидящих в полумраке, там прокатывается какой-то вздох и начинает хлопать сначала кто-то на галёрке, а затем волна аплодисментов крепнет, поднимается и обрушивается на меня. То-то же! Толкаю телепатией Жизи и Волкера, так зовут танцовщика, которого мне нашёл сенешаль, и они оба появляются на сцене справа и слева от меня, выходят на поклон. Раскачанный эмоциями зал долго не отпускает их и они целых четыре раза выходят, кланяются, прикладывая руки к груди, Жизи делает книксен и снова убегают за кулисы. А я, покровительственно хлопая в ладони, с отеческой улыбкой, телепатией гоняю запыхавшихся танцоров на сцену и за кулисы, при этом успевая полной грудью глотать эмоции и даже, собравшись и сжав в солнечном сплетении поглощённое, выпускаю всё это обратно в зал и зрители, подстёгнутые теперь уже моим эмоциональным воздействием с удвоенной силой возвращают мне свой питательный эликсир. — Ну, что ж, я вижу, что вам понравилось наше выступление. Я думаю, что история Спартака неподдельно заинтересовала вас. История любви его и Фрина печальна. Но я не думаю, что на такой ноте следует заканчивать наш концерт… Снова гаснет свет, рояль в темноте телепортируется на сцену вместе со своим роялистом. Высоко, под самым потолком загорается небольшой прожектор, дающий узкий свет только на голову Абеля. В полной тишине он, подняв руки, опускает их на клавиши и усиленный воздействием воздушников звучит двадцатый ноктюрн Шопена, так называемый посмертный. Это произведение я выбрал специально для завершения. Зрители пережили очень много эмоций. Некоторые из омег, воспринявшие чересчур близко всё показанное и прозвучавшее так и не вернулись в зал. С ними ушли и их супруги. И прозрачные звуки рояля должны настроить на спокойный и немного печальный лад, тех, кто выдержал всё. А Абель, погрузившись в диалог с роялем, в эти красивейшие и изящные ноты ведёт и нас и меня в том числе за собой, так, что я многократно слышавший это произведение тоже поддаюсь его очарованию. Но не до конца. — «Бамбер, смотри, сейчас сделаешь вот что, — даю я телепатическое указание одному из стихийников-огневиков, — «вокруг рояля сейчас должны появиться огонёчки, понял? И под музыку они пойдут вверх. Давай, действуй». И вот уже рояль Абеля окружён стайкой крохотных огоньков, белых, голубых, красноватых (студиозус сам догадался их раскрасить) причудливо, как искры от костра, улетающих вверх и истаивающих в вышине сцены. А зал мечтательно любуется на них и долго ещё сидит без движения после того как исполнение закончилось… Вот такой вот у меня получился концерт. И вот такой день рождения. А сейчас на балу я пожинаю плоды своей безрассудности. Взрыв эмоций, вызванный столь нестандартным подходом к развлечениям местной элиты, накрыл меня с головой. |