Книга Там, где нас нет, страница 979 – Альвин Де Лорени

— Audi! Desine iam! (Слушайте! Перестаньте уже!) — урезонил спорщиков фон Нойман и, повернувшись к омеге, спросил, — et quid vobis videtur? Hoccine dimittendum est? (а ты что думаешь. Нужно этого оме послать подальше?)

— Bene, nescio… (Ну, не знаю…), — Зингер задумчиво отпил из стакана компот, поставил его на стол, — Certamina cum Dominatione nostra non habemus in facultate nostra. (у нас на факультете никаких конфликтов с его светлостью не было…)

— Utinam haberes eos! Ha! «Dominium eius». (Ещё бы они у вас были! Ха! «Его светлость»), — передразнил старосту целителей фон Вейда, — ille tuus praecipuus, ille unus! Intuentes! (он вашего десятника, того! Пялит!)

Лицо омеги покраснело и он уткнулся в тарелку.

— Noli invidere! (Не завидуй!) — вернул шпильку оппоненту Альвин Кляйн, староста 3 группы.

— Quid-at? (Чего-о?) — взвился фон Вейда.

— Id est! Probabiliter sedeas in lectionibus suis sicut murem quietam, sed hic omnia intritam accipit! (Того. На лекциях у него сидишь, небось, тише мыши, а тут раздухарился!)

Дежурный преподаватель, а сегодня дежурил один из тех, кто преподавал студиозусам физическую подготовку, неслышно подошёл к столу за которым сидели старосты.

— Quirites! Nimis garrula es. Minus mihi est magister vester. Videtur quod onera non sufficiant et… (Господа! Вы слишком шумно себя ведёте. Это минус мне как вашему преподавателю. Видимо, нагрузки недостаточны и…)

— Non, non, Dominus Kaltenbrunner! (Нет-нет, господин Кальтенбруннер!) — хором ответили стихийники, тут же уткнувшись носами в тарелки.

— Dominus Heydrich rogabo ut quod inposuit pro graduatio classis facultatis spontaneae recenseatur. (Я попрошу господина Гейдриха пересмотреть нагрузки для выпускного курса стихийного факультета), — скучающим тоном продолжил преподаватель, — Plenum spatium transversis duobus Wegstunde augebitur. hodie ipsum. Sextum par. Sed hoc a te non exspectavi, Messrs, Singer et Grotewohl. Mores tuos, D. Singer, Domino von Appel refero, bene, ac proh dolor facultatis tuae praepositus non valebat, D. Grotewohl. Tanto magis pudeat te sentire. (дистанция кросса с полной выкладкой будет увеличена на два вегштунде. Сегодня же. Шестой парой. А от вас господа Зингер и Гротеволь я этого не ожидал. О вашем поведении, господин Зингер, я сообщу оме фон Аппелю, ну, а… к сожалению десятник вашего факультета нездоров, господин Гротеволь. Тем сильнее вам должно быть стыдно.)

Преподаватель отошёл.

За столом воцарилось тягостное молчание.

В зал вошли трое мальчиков в алых плащах. На раздаче набрали подносы с едой и, молча переглядываясь, уселись через стол от стола старост.

— Et ostendit sine questus pulverulenta (Явились, не запылились), — буркнул под нос фон Вейда.

— Satis, Ulskal. Prope Kaltenbrun est. Tace si mori non vis currentem cotidie… (Хватит, Ульскал. Кальтенбруннер рядом. Молчи, если не хочешь сдохнуть на ежедневных кроссах…), — негромко промолвил Гетц фон Нойман, — et sic totum iam institutum est. (и так уже весь курс подставили.)

— In facto, Ome Ulricus multum dedit nobis. Mihi quidem certe (На самом деле, оме Ульрих много нам дал. Мне, по крайней мере, точно), — высказался после долго молчания Кнут Гротеволь — староста артефакторов.

Лица Ульскала фон Вейды и Гетца фон Ноймана перекосились в скептических усмешках — что может знать какой-то там простолюдин? Научили его! Как же! Навоз вилами кидать?