Книга Головы с плеч, страница 188 – Зои Хана Микута

Она стояла на коленях в подземной камере, на холодных камнях, но также… также она стояла на поросшем травой холме среди пустоши, откинув голову назад, и искала взглядом небо. Но как бы сильно она ни отклонялась назад, она видела только кроны могучих деревьев Леса, Страны Чудес. И из его разверстой черной пасти со стволами, вздымавшимися до небес, на нее наступала та же мощная магия, заключенная в Книге Святых. Однако здесь эта магия тише, спокойнее; здесь не нужно кричать, потому что Страна Чудес любила глотать крики, точно так же, как она любила глотать маленьких девочек, выворачивать их наизнанку, чтобы потом они вываливались из Леса, думая, что их тело состоит, как и прежде, из костей, плоти и крови, но на самом деле, на самом деле, там, под кожей, росли корни…

Икка ахнула, видение исчезло, и ручка вывалилась у нее из пальцев, а потом она почувствовала, как нить, соединявшая ее сознание и сознание Ханы, задрожала, словно натянутая струна, и лопнула.

Святой дернулся, сделал шаг назад. Икка снова задохнулась, закашлялась, и магия, набравшаяся у нее во рту, забрызгала стену.

В этот момент появилась Кэресел Рэббит и с разбега врезалась в оглушенного Святого.

Чудовище рухнуло на пол, щелкая зубами и размахивая конечностями. Икка хрипела и корчилась в своей камере, прижимая руки к груди. Она снова была собой, только самой собой; целостным, единственным в своем роде существом. Ее охватила паника. Это было неожиданно, непривычно. Она существовала во множестве тел, и вот теперь у нее осталось только одно.

Где-то слева от нее Каро придавила Святого к полу сапогом, и ее ножи вонзались в его грудь, снова и снова, а Икка зажала уши руками и рыдала, содрогаясь всем телом. Наклонившись над Книгой Святых, она тряслась, и дышала, и понимала, что это все уже слишком; ее было слишком много, и она не знала, отчего плачет: от облегчения или от отчаяния.

Почувствовав какое-то жжение, она прикоснулась к затылку и нащупала содранную кожу и ожог, но клейма, подавлявшего ее магию, больше не было. Видимо, когда она прикоснулась к Книге, магия Мин Титуса Ккуля не только разрушила ее связь с последним Святым, но и уничтожила руну, которая дезактивировала ее магию за границами Лабиринта.

Магия Икки, освободившись, потекла из ее тела и наткнулась на препятствие: руны, выгравированные на прутьях решетки. И теперь она плакала оттого, что встретила этот барьер, и от горя, которое – как она только сейчас поняла – она все это время испытывала, расставшись со своим могуществом. Она не имела возможности прикоснуться к Тьме меньше суток, но Икка тосковала по ней так сильно, что это причиняло ей физическую боль. Она тосковала по самой себе; она не была собой, и она скорбела при мысли об этой короткой, черной смерти.

Святой, которым она была недавно, повернулся к камере Икки, почуяв ее горе и собираясь проглотить его, несмотря на то, что его кромсали клинки Каро. Он вцепился в решетку, а в следующее мгновение Кэресел отрезала ему голову.

А Икке захотелось закрыть глаза, забыть обо всем этом и уйти к себе, во Тьму.

– Она внутри нас, – неразборчиво пробормотала она, не зная, говорит ли это про себя или вслух. Корни, у нее под кожей, да, конечно, конечно… – Вот почему она создала Двор Отбросов. Мы не можем покинуть Страну Чудес, никогда. Не можем. Мы повсюду носим ее с собой.