Книга Головы с плеч, страница 191 – Зои Хана Микута

А потом Делкорта заболела. Серьезно.

Поэтому Белая Королева вызвала Хэтти Новембер Ккуль в башню, где находился ее кабинет, чтобы рассказать ей, наконец, о том, как Святые превратились в хищников. Когда восемнадцатилетняя Хэтти Новембер Ккуль поднималась по лестнице, у нее уже имелся план.

Официально она дебютировала в качестве ведьмы во время прошлого Зимнего Чаепития и сшила нового Святого на глазах у потрясенных придворных; но на самом деле Хэтти создавала монстров уже по меньшей мере пять лет. В тринадцать лет она считала Святых чем-то вроде самодельных кукол – естественно, эти бездушные, неразумные существа прекрасно подходили на роль игрушек.

Но с годами она начала видеть остатки разума, заметила, что у тварей тоже имеется какое-то примитивное сознание, и поняла, что можно из этого извлечь; она восхищалась этим странным сознанием, благоговела перед ним. Теперь она знала, как можно объединить их полностью, сплавить, из двух сделать одно.

Но Святые все-таки были бездушными куклами, их сознание представляло собой лишь тонкий слой, прикрывавший бездну Божественного, зияющую пустоту. Нечто вроде хрупкого льда на поверхности черного озера. Хэтти знала, что ее способность сшивать была основана на этой особенности Святых; их сознание поддавалось, когда она сплющивала два тела и прижимала их друг к другу, как поддается расплавленный коричневый сахар, если надавить на него ложкой. Она понятия не имела, действует ли эта магия на людей.

Но она все равно собиралась попробовать.

Потому что она боялась остаться совершенно одна, без Делкорты, боялась в одиночку править страной, населенной чудовищами.

И еще потому, что могла.

Хэтти не боялась сшить себя с Делкортой, не боялась того, что в результате она сама умрет. В каком-то смысле.

Ничего, это было не страшно. Все будет хорошо, говорила она себе.

Она собиралась погрузиться в собственную магию, очертя голову нырнуть в нее, в свое сознание, в свои мысли; она знала, что при этом испытает эйфорию.

И все же Хэтти опасалась такого конца. Потому что это был конец. Но она уже приняла решение.

Голос принцессы дрожал, но она смотрела матери прямо в глаза. Мать согласилась – разумеется, она согласилась, хотя сначала ее лоб прорезала морщина. В конце концов, Делкорта всегда была готова выполнить любую просьбу дочери, дать ей то, что она по-настоящему желала получить. Там, в кабинете на верхнем этаже башни, она обняла Хэтти, заплакала и приготовилась к неизбежному.

Маленькой Хэтти предстояло умереть. И она думала: будет ли девушка, которая займет ее место, горевать по ней, Хэтти?

– Ну-ну, дорогая моя, – прошептала Делкорта, прижавшись щекой к мягким волосам дочери. – Моя храбрая, храбрая девочка. Торопиться некуда; мы будем сидеть здесь столько, сколько ты захочешь.

Снаружи было темно; пришли сумерки, потом наступила тьма и проглотила их. Делкорта открыла окно, чтобы впустить в кабинет ночной воздух; она приказала принести чай и подала дочери чашку. Хэтти отпила глоток и снова заплакала, почувствовав, как горячий напиток согрел ее горло, потом желудок; вдыхая пряный, сладкий аромат. Она знала, что этого ей тоже будет не хватать, очень не хватать.

Когда чашка опустела, Хэтти поняла, что время пришло.

Делкорта поцеловала дочь в лоб, одной рукой обняла ее за шею. А Хэтти закрыла глаза и обратилась к своей магии, Божественному, которое было вплетено в ткань ее души, потом наклонилась к матери и увидела эту магию в душе Делкорты. Ей показалось, что магия та же самая; она была уверена, что это ее магия, пока она не вспомнила, что это магия Делкорты, которую она искала. Последней мыслью прежней Хэтти было: «Мы – это только мы, я и она, и мы растворились друг в друге, я – это она, а она – это я, и так будет всегда. Какое счастье. Какое счастье».