Книга Жена викинга из будущего. Любовь сильнее времени, страница 9 – Ли Ан

Вечером, когда буря начала стихать, Рагнар нашел меня в отведенной мне каморке. Маленькое помещение, скорее чулан — три шага в длину, два в ширину. Единственная мебель — соломенный тюфяк и грубо сколоченный табурет. Я пыталась заснуть на соломе, но блохи не давали покоя — прыгали, кусались, оставляя зудящие красные точки на коже.

Он вошел без стука, пригнувшись, чтобы пройти в низкий дверной проем. В руке держал масляную лампу, которая отбрасывала пляшущие тени на стены.

— Ты сделала то, что обещала, — сказал он. В желтом свете лампы его лицо казалось вырезанным из старого дерева. — Но Эйнар слаб. И старый Торм мертв. Это твое могущество из будущего?

Я села, поджав ноги под себя, попыталась объяснить:

— Я... не бог. Не могу... всех спасти. Знаю больше, чем вы, но... не всё. Эйнар будет слабым... долго. Может, всегда. Язва... она оставляет след.

— Воин, который не может воевать, иногда хуже мертвого воина, — сказал Рагнар жестко. Но в голосе не было злости, только усталость. — Но он мой друг. И он жив. За это... спасибо.

Он развернулся к выходу, широкие плечи заслонили дверной проем. Но остановился, не оборачиваясь:

— Завтра Хильда даст тебе место получше. И мыло, как просила. И еще... учи тех, кто хочет учиться. Но не заставляй. Страх сильнее разума у многих.

Когда он ушел, шаги затихли в темноте коридора, я легла обратно на солому. Она кололась сквозь тонкую ткань платья, пахла плесенью и мышами. Два пациента — один полуживой, согбенный от боли, другой мертвый, уже остывший в земле. Недоверие большинства викингов, их суеверный страх. Язык, который я всё еще плохо понимаю, спотыкаюсь на каждом сложном слове.

Но я была жива. И Рагнар дал мне имя — Аса. Признал своей провидицей.

Это было начало. Трудное, с ошибками и смертью, но начало.

За стеной выл ветер. Моя предсказанная буря. Или просто совпадение? В свете последних углей в жаровне тени плясали на стенах, принимая странные формы.

В этом мире грань между знанием и магией была тонка как лезвие ножа. И мне предстояло балансировать на ней, надеясь не упасть.

Первый снег выпал через две недели после бури. Я проснулась от холода — огонь в очаге почти погас, оставив только тлеющие угли, подернутые серым пеплом. Мое одеяло из овечьей шкуры, жесткое и пахнущее псиной, не спасало от пробирающегося сквозь щели ветра. Он проникал везде — между досками стен, под дверью, через затянутое бычьим пузырем окно.

Мое "отдельное место", которое выделил Рагнар, оказалось крошечной пристройкой к главному дому. Стены из плохо подогнанных досок, крыша, кое-где подтекающая во время дождя. Раньше там хранили зерно — в углах до сих пор валялись засохшие колосья, а в щелях между досками застряли зерна, которые теперь грызли мыши. Теперь там жила я — на соломенном тюфяке, набитом прошлогодней соломой, с единственным окном, затянутым бычьим пузырем, который дребезжал при каждом порыве ветра, и дверью, которая не запиралась. Железная щеколда давно проржавела и не держалась в пазах.

Я встала, поежившись от холода. Босые ноги тут же окоченели на земляном полу. Накинув плащ поверх льняной рубашки — ткань была настолько тонкой, что просвечивала — я выглянула наружу. Дверь скрипнула на кожаных петлях. Мир стал белым за одну ночь. Снег покрыл грязь двора, навоз у конюшен, темные пятна крови от вчерашнего забоя скота — всё выглядело чистым и новым, словно кто-то накрыл поселение белоснежной скатертью.