Книга Библиотекарь из другого мира, страница 10 – Ли Ан

Я встала и пошла к колодцу в углу двора. Вода оказалась холодной и удивительно вкусной — не хлорированной, как из московского крана, а живой, родниковой. Нашла во дворе старую глиняную миску, налила воды для Гермеса.

В кладовой отыскался кусок хлеба — черствый, но еще съедобный. Размочила его в молоке из глиняного кувшина и поставила перед котом.

Гермес принялся есть с аппетитом, время от времени поднимая голову и благодарно мурлыкая.

— Видишь ли, Гермес, — сказала я, присаживаясь рядом, — ситуация у нас необычная. Я не Элиана, хотя и живу в ее теле. И понятия не имею, что теперь делать.

Кот закончил есть, умылся лапой и устроился рядом со мной на теплых камнях дорожки.

Первый союзник в новом мире. Это уже что-то.

* * *

Вернувшись в дом, я снова направилась в мастерскую. Если мне предстоит жить здесь, нужно понимать этот мир. А дневники отца Элианы могли дать ответы на многие вопросы.

Я устроилась за рабочим столом, придвинула к себе стопку записей и начала читать. Язык постепенно становился понятнее — видимо, воспоминания Элианы помогали расшифровывать знакомые ей с детства буквы и слова.

Бенедикт — так звали отца — вел записи аккуратно, почти педантично. Каждый пациент, каждый случай описывался подробно:

"Марта, жена кузнеца. Сильные боли в животе, тошнота. Дала отвар ромашки с мятой. На третий день стало лучше."

"Мальчик Томас, сын мельника. Высокая лихорадка, бред. Компрессы из ивовой коры на лоб, обильное питье. Лихорадка спала на пятый день."

Я читала запись за записью, и картина местной медицины становилась все яснее. Лечение травами, примитивные методы, никакого понимания истинных причин болезней. При этом некоторые рецепты были вполне разумными — ивовая кора содержит салицин, предшественник аспирина, ромашка действительно успокаивает желудок.

Но многое заставляло содрогаться. Попытки лечить воспаление легких одними отварами. Роды без соблюдения чистоты. Операции без обеззараживания инструментов.

Особенно тяжело было читать записи о дочери:

"Элиана слабеет с каждым днем. Лихорадка не отступает. Пробовал все травы, какие знаю. Молюсь, чтобы утром ей стало лучше."

"Десятый день болезни. Элиана едва дышит. Если завтра не будет улучшения... Боюсь даже думать об этом."

"Моя девочка ушла сегодня на рассвете. Не смог спасти единственное, что у меня осталось. Какой же я лекарь, если не могу вылечить собственную дочь?"

Последняя запись была сделана дрожащей рукой, чернила размыты — видимо, слезами.

Горло сжалось. Этот человек винил себя в смерти дочери, не понимая, что у него просто не было нужных знаний. Ни антибиотиков, ни понимания природы инфекций, ни современных методов лечения.

Я перевернула несколько страниц назад, к более ранним записям. Вот рецепты лекарств — некоторые из трав я знала, другие были незнакомы. Вот заметки о том, как лучше сушить растения, в какое время собирать.

И вдруг я наткнулась на запись, которая заставила меня выпрямиться:

"Если бы у нас были книги великих лекарей прошлого... Но что осталось после войн? Обрывки знаний, легенды, рассказы бабок. Приходится изобретать заново то, что уже было известно нашим предкам. Иногда мне кажется, что мы живем во тьме, потеряв свет древней мудрости."

— Боже мой, — прошептала я, откладывая дневник.

Здесь были потеряны знания, которые в моем мире считались базовыми. Не было книг, не было систематического образования. Каждый лекарь изобретал велосипед заново, опираясь на обрывки народной мудрости.