Книга Целительница из другого мира, страница 14 – Ли Ан

И кристаллы. Если я правильно поняла книгу, в них можно записать все мои медицинские знания и передать другим. Создать первую в мире систему дистанционного медицинского образования, так сказать.

План начал формироваться:

Наладить элементарную гигиену в деревне

Обучить помощников — хотя бы базовым вещам

Создать запас лекарств из местных трав в правильных дозировках

Записать в кристаллы основные медицинские знания

Не спалиться как ведьма в процессе

Последний пункт, пожалуй, самый сложный. Судя по воспоминаниям Элианы, местный священник и так косо смотрел на семью лекаря. А тут я начну чудеса творить — мертвых детей оживлять (СЛР), раны заживлять без нагноения (асептика), роды принимать без смертей (нормальное акушерство).

Мигом в ведьмы запишут.

Надо быть осторожной. Очень осторожной. Представлять все как «древние знания», «видения от бога», «семейные секреты отца». Никаких научных терминов, никаких объяснений про бактерии и вирусы. «Злые духи» и «божья благодать» — вот мой профессиональный язык теперь.

Смешно и грустно одновременно.

Рыжик запрыгнул на кровать, устроился в ногах. Тепло и уютно. Почти как с Барсиком в Москве.

— Знаешь, Рыжик, — сказала я коту. — Может, это и не так плохо. В Москве меня уволили, перспектив никаких, личной жизни нет. А здесь… здесь я нужна. По-настоящему нужна. И могу реально изменить жизни людей к лучшему.

Кот мурлыкнул. Согласен, видимо.

— Главное — не сдохнуть от какой-нибудь местной заразы и не угодить на костер. А так — нормальный план.

Снова попыталась уснуть. Завтра будет новый день в моей новой жизни. День, когда я начну потихоньку тащить средневековую медицину из жопы к свету.

Революция в одной отдельно взятой деревне.

Чем не начало?

Проснулась я от того, что кто-то барабанил в дверь так, будто от этого зависела его жизнь. Судя по бледному свету за окном — часов пять утра. В Москве я бы послала такого будильника куда подальше, но здесь…

— Иду! — крикнула я, вскакивая с жесткой кровати. Ноги сразу ощутили холод деревянного пола — никаких теплых полов и ковролина. Схватила платье Элианы с грубо сколоченного стула, начала натягивать. Грубая шерсть царапала кожу, никаких молний и пуговиц, только завязки, которые в полусонном состоянии никак не хотели завязываться. Прелесть.

Накинула на плечи шаль — утро было холодным, в доме без отопления каждый градус ощущался кожей. Босые ноги шлепали по холодному полу, пока я пробиралась к двери через полутемную комнату. Споткнулась о табурет, чертыхнулась, потерла ушибленную голень.

За дверью стояла Анна — молодая женщина лет двадцати с грудным ребенком на руках. Растрепанные волосы выбивались из-под платка, глаза красные от слез и бессонницы, руки дрожали. Ребенок не плакал. Это было плохим знаком — здоровые младенцы орут как резаные.

— Элиана! Слава богу, ты встала! Мой Михаил… он весь горит, не ест второй день, только стонет!

Я протянула руки, забирая ребенка. Маленькое тельце было неестественно легким — месяца три-четыре от роду, не больше. Сквозь тонкую льняную пеленку чувствовался жар — градусов тридцать девять, если не больше. Младенец был вялый, как тряпичная кукла, ручки безвольно повисли. Приподняла веко — глаза закатились, зрачок вяло реагирует на свет. Проверила родничок пальцами — запавший, кожа вокруг сухая. Плохой признак, очень плохой.