Книга Черный лебедь, ставшая матерью принцессы-лебедя. Том 1, страница 158 – Аперта

– Кстати, не могу поверить, что моей Ханиэль, оказывается, три годика.

Поскольку именно столько лет прошло с тех пор, как скончалась императрица-мать, я предполагала, что Ханиэль три года, но, когда знаешь наверняка, возникают совсем иные чувства.

Бедное дитя. Помнит ли она лицо матери?..

Я знала, что надеяться на это глупо и смешно, но мне хотелось, чтобы она все же могла его помнить. Пусть даже теперь я стала для нее матерью, как было бы чудесно, если бы в ее памяти сохранился еще один образ, который она могла бы вспоминать каждый раз, когда смотрела на небо.

– …

Хотя мне самой, конечно, было незнакомо это чувство.

– Но, Селлена, почему у нее такое лицо?

– В смысле? Что не так с ее лицом?

– Разве малышка не выглядит грустной? Утром она не была такой подавленной.

Тем временем Ханиэль по-прежнему, играя, куталась в складках моей юбки. Я подняла малышку и внимательно посмотрела на нее.

Хм-м?

На ней по-прежнему была ярко-красная лента и она, как обычно, знакомым мне движением наклонила голову. Но для материнского глаза перемена была очевидна.

– Ты только взгляни. Наклон ее головы на пять градусов ниже, чем обычно.

– Мадам, но к чему такая дотошность…

– Ты видишь? Обычно она трясет клювом три раза, но сейчас сделала это лишь единожды.

Уверена, что-то явно произошло. Нет никаких сомнений. Сердце матери видит занозу в ладошке ребенка, не видя пулю в своей собственной.

Я же сказала тебе внимательно за ней присматривать! Я обиженно посмотрела на Селлену, и та беспомощно захлопала крыльями.

– Я не хотела говорить вам, боясь лишний раз потревожить ваш покой, но, когда принцесса находилась на занятиях, леди Мэллоу снова принялась ее отчитывать.

– Что? Нет, что опять не так с той старушенцией?!

– Леди Мэллоу без конца причитала, спрашивая, что принцесса собирается делать, если не в состоянии вести себя как леди перед другими учениками, и при этом ни на шаг не отходила от нее. Могу предположить, что таким образом она вымещала свой гнев за пинок, полученный от его величества.

– У меня нет слов! Почему, получив от императора, она вымещает свой гнев на Ханиэль?!

Когда я, кипя от злости, прокричала это, Ханиэль клюнула меня за руку:

– М-мама. Мне стлашно. Не слись.

– Хорошо-хорошо. Мама вовсе не на тебя злится. Это все… Нет, ничего. Скорее пойди поиграй. Твоя мама будет здесь.

– Н-но…

– Ханиэль, ты ведь говорила, что хочешь попробовать завязать ленты разных цветов, да? Ну-ка, принеси их скорее. Мама оставила корзину открытой.

– Да-а!

Ханиэль прижималась, не желая уходить. Но, когда малышка услышала про ленты, ее глаза стали круглыми, как два блюдца, и она помчалась к корзине. Даже если бы я бесчисленное количество раз наблюдала за тем, как она взволнованно бегает туда-сюда, мне бы все равно никогда не надоело лицезреть это.

– В любом случае ребенок остается ребенком. В ней нет ни капли хитрости.

– Сейчас не время для подобной беззаботности, мадам. Разве вы не говорили, что его императорское величество велел вам привести принцессу завтра?

– …Да, он так сказал.

– Император, возможно, действительно велел вам привести ее, ничего не зная. Но в прошлый раз принцесса застыла при виде его величества и чуть не утонула, так что же вы планируете делать?

Поделившись со мной основным пунктом, который мог вызывать лишь беспокойство, Селлена взглянула на открытую дверь. Совсем недавно она дрожала всем телом от подобных разговоров, но теперь действительно походила на няню, которая тревожится из-за того, что Ханиэль ненароком может услышать наш разговор об императоре.