Книга Дуэт с герцогом сирен, страница 75 – Элис Кова

Выбираю одно, с ручьем. В тот день Чарльз впервые назвал меня красавицей и подарил первый поцелуй.

– Култа’ра. – Слово похоже на вздох, а этот момент из жизни утекает сквозь пальцы и исчезает навсегда.

Открываю глаза и, моргая, рассматриваю узоры на своем предплечье. Те, по которым водил пальцами Ильрит, теперь становятся пурпурно-золотыми и немного меняют очертания.

– Молодец, – оценивает он, заканчивая собственную песню.

– Давай еще, – прошу я.

– Думаю, на сегодня хватит.

– У нас нет времени, – настойчиво напоминаю я. – Продолжим.

Ильрит так долго не сводит с меня взгляда, что я уже тревожусь, не обидела ли его чем-то.

– Ты потрясающая, хотя порой меня пугаешь, – наконец сообщает он.

– Знаю, – киваю я, изображая на лице нечто среднее между наигранным самодовольством и с таким трудом завоеванной уверенностью.

И мы снова начинаем петь.

Несколько часов спустя Ильрит отводит меня в мою новую комнату, расположенную в дальнем конце поместья, – очень милую, со стенами из кораллов, с балкона которой открывается вид на далекую впадину. Герцог, настороженный, как никогда, оставляет меня одну, но я слишком устала и даже не пытаюсь понять, что беспокоит его на этот раз.

Насколько могу судить, получалось у меня отлично.

Я выучила три слова. Стало быть… отказалась от трех воспоминаний?

Лежа на кровати из морской губки, медленно прокручиваю в голове свою жизнь, начиная с самых ранних лет, которые только могу вспомнить, и заканчивая сегодняшним днем, чтобы выяснить, какие моменты прошлого уже исчезли из памяти. Примерно на восемнадцати годах мысли вдруг спотыкаются.

Я помню, как впервые встретила Чарльза на рынке, потом он уже просит моей руки. А между этими событиями пустота. Что же там было? Несомненно, что-то… связанное с ним.

Я вдруг расплываюсь в озорной усмешке. Он считал, будто оставил след в моей душе, но сперва я лишила его всех законных притязаний на мою персону, теперь же вообще уничтожу всякую память о нем.

Жаль только, что Чарльз никогда не узнает, с какой легкостью я вычеркнула его из своей жизни.

Следующим утром на рассвете ко мне в комнату приходит Лусия и под звуки песни водит руками над моим телом, но, в отличие от Ильрита, усиленно пытается не коснуться плоти. Ее стараниями на моей коже появляются темно-красные узоры, хотя и другого оттенка, чем после пения ее брата.

Вспомнив о нем, поспешно ищу какую-нибудь тему, чтобы отвлечься.

– А цвета имеют значение? – уточняю я, ожидая, пока она начнет наносить следующую серию узоров.

Лусия зависает у меня за спиной и, судя по едва заметным токам, держит пальцы где-то между правым плечом и позвоночником. Когда ее песня цветными узорами проникает в плоть и застывает на коже, возникает ощущение, будто она слегка царапает меня ногтями.

– Конечно. Красный символизирует силу, синий – удачу, черный – истину, зеленый – энергию, пурпурный – обещание, желтый – благоденствие…

Она продолжает перечислять цвета, большинство из которых еще не отметились на моей плоти.

– Похоже, когда помазание закончится, я превращусь в настоящее произведение искусства.

– Это точно, – раздается в ответ ее непринужденный, мелодичный смех.

– А что значит золото? – Я указываю на узоры, изменившиеся после моей вчерашней песни.

– Что помазание запечатлелось в вашей душе. Вы и в самом деле становитесь такой же, как старейшие, поэтому сможете предстать перед ними, не поддавшись при этом безумию. – Лусия убирает руку. Сегодняшнее помазание вышло короче предыдущего, и меня это вполне устраивает.