Книга Фронтовой дневник княжны-попаданки, страница 18 – Валентин Денисов

— Не понимаю… — шепчет он, скорее себе, чем мне. — Не понимаю… Такого не бывает.

— Не бывает, конечно! — не могу понять, издевается он что ли? — Раны-то похоже и не было!

— Как же не было, если я своими глазами ее видел? — врач переводит на меня полный подозрения взгляд. Словно он совершенно тоже не понимает, в чем тут дело. — Неужели померещилось?

— Померещилось? Обоим? — теперь уже и я задумываюсь, действительно ли видела все, как оно было.

— Говорят, что с устатку и не такое бывает, — на полном серьезе произносит он и возвращается обратно к операции. — Нам время терять нельзя. Тем более, что уже мерещиться начало. Устаем стало быть…

— Давайте я помогу вам, Серафим Степанович, — не могу с ним не согласиться. У меня ведь бывали многочасовые операции и после них я чувствовала себя невероятно вымотанной.

— Не откажусь, Анастасия Павловна, — кивает он. — Подержите-ка здесь, — протягивает он мне пинцет.

Охотно берусь помогать Серафиму Степановичу. Понимаю, что мы на самом деле оба уже сделали достаточно много для того, чтобы устать. Значит нужно как можно скорее заканчивать с операциями и идти отдыхать.

Постепенно переходим от одного стола к другому. Проводим разные операции, как сложные, так и не очень. Местами даю кое-какие подсказки, но стараюсь делать это так ненавязчиво, что Серафим Степанович охотно принимает их за свои собственные мысли.

В итоге, при помощи еще трех докторов, мы все же заканчиваем с оказанием помощи раненым. К сожалению, даже не замечая, как наступает вечер.

— Честно признаться, не ожидал от вас подобного умения, Анастасия Павловна, — выйдя вместе со мной из палаты, заявляет мужчина. — Все, что угодно ожидал, но только не это. Думал, что в обморок упадете или просто дурно станет…

— Я понимаю ваши ожидания, — останавливаюсь и делаю глубокий вдох. После стольких часов в операционной, кажется, что более чистого воздуха я никогда не нюхала. — Но внешность порой бывает весьма обманчива.

— Внешность действительно бывает обманчивой, — соглашается он. — Но обманчивой бывает не только внешность. До сих пор ума не приложу, что же случилось с ранением того солдата…

— Давайте спишем все на усталость, — не нахожу другого разумного объяснения. — Нам всем нужно отдохнуть. А еще хорошо бы поесть.

Только сейчас вспоминаю, что за весь день у меня не было ни крошки во рту. Мы так увлеченно работали, что о еде не возникало и мысли. Зато сейчас… живот аж сводит от голода.

— Поесть действительно неплохо бы, — соглашается Серафим Степанович. — Время уже позднее, но что-то да должно было остаться. Есть-то особо некому было. Вернее некогда.

— Значит пойдем кушать, — улыбаюсь мужчине.

Несмотря на всю его суровость и нежелание принимать мои взгляды, он мне симпатичен. Серафим Степанович знает свое дело и делает его так хорошо, как только может. Вот и все.

— Вы, Анастасия Павловна, ступайте, — качает он головой. — А я пока что по остальным палатам обход сделаю. Должен я знать, как дела с остальными солдатами. Должен на завтра планы надумать.

— А кушать, когда же будете, Серафим Степанович? Голодным ведь совсем нехорошо быть. Нужно хоть что-нибудь поесть.

— Вы, голубушка, обо мне не беспокойтесь. Меня голодным не оставят. Что-нибудь да принесут поесть. Вы лучше о себе думайте.