Книга Фронтовой дневник княжны-попаданки, страница 19 – Валентин Денисов

— Надеюсь, что это так, — не вижу смысла спорить и принимаю слова врача, как должное. В конце концов, он мне никто. Мне незачем о нем беспокоиться.

Распрощавшись с Серафимом Степановичем, направляюсь к нашей палатке. Прежде, чем искать еду, хочу найти Аглаю и сестер. Возможно, они знают, куда нужно идти. А если не знают, тогда будем вместе искать.

День сегодня вышел еще страннее вчерашнего. Необычное приключение в прошлом становится не только загадочным, но и каким-то магическим что ли. Словно на самом деле я способна делать то, чего не могут делать обычные люди.

И это что-то наверняка должно быть описано в дневнике моей бабушки, княгини Стырской.

Вот только верить ли тому, что там написано? Верить ли возможности применять ядовитые травы во благо, если Аглая с такой опаской на них реагирует?

Это мне тоже предстоит понять. Но заняться этим я планирую уже после ужина.

Ужин состоялся. Тихий, скромный, в узком кругу соседок. Но таким он мне понравился куда больше, чем если бы пришлось провести его в окружении незнакомых солдат.

— Марфа Ивановна-то вон, какая молодец! — не перестает восхвалять старшую из сестер Аглая. — И ужин нам организовала и палатку сберегла!

— А кто знает, чего тому человеку нужно-то было? — вспоминаю рассказ Марфы и по спине пробегает холодок страха.

Оказалось, что пока мы занимались операциями, по палаткам ходил неизвестный человек. Он явно что-то искал. А может быть, даже не что-то, а кого-то.

И мне почему-то кажется, что этим самым кем-то могу быть именно я.

— Да кто ж его знает-то? — пожимает плечами Марфа. — Я же его только издалека-то и видела. Вижу, главное, в палатку заглядывает, дай думаю спрошу, чего хочет. А он меня завидел и наутек. Даже понять не сумела, мужчина или женщина то был.

— Так нашинский он или из этих, из турок будет? — присоединяется отходившая по своим делам Лизавета Ивановна.

— Нашинский, конечно же! Разве турок забрался бы сюда? Ему бы быстро все желание по палаткам соваться отбили бы, — опережает Анна Ивановна сестру с ответом.

— Да что же ты говоришь, какой турок? — присоединяется Марфа. — Наши ведь на том берегу Дуная закрепились уже, и к продолжению наступления готовятся.

— А вы почем знаете-то? — сестра Аглая берется за крест, в надежде, что это действительно так. Разве что молиться не начинает.

— Так известно же уже! — хмыкает Марфа Ивановна. — Гонец с того берега весточку принес. Мы следом на тот берег идем. Не сегодня — завтра собираемся. Раненых только по тяжести распределим, да кто останется определимся.

— А что ж это, остаться можно? — в голосе Анны Ивановны слышится надежда. Похоже, что насмотрелась она уже на войну. Впрочем, все уже, наверное, на войну насмотрелись.

— Конечно остаться, — подтверждает старшая Ивановна. — Должен ведь кто-нибудь за ранеными приглядывать. К тому же переправлять их по госпиталям надобно. А без сестер это никак не получится сделать.

— А к кому подойти-то надо, чтобы остаться? — взволнованно продолжает спрашивать Анна. — Не могу я больше, девоньки, находиться здесь. Сердце мое не выдерживает боли солдатиков наших…

— Да я же уже попросила за тебя, — отмахивается Марфа Ивановна. — И Лизавета с тобой останется. Нечего папеньку расстраивать, коли все три дочки на войне пропадут.