Книга Фронтовой дневник княжны-попаданки, страница 21 – Валентин Денисов

Все женщины в роде Стырских обладают особым даром — даром исцеления. Именно такова суть сообщения княгини Стырской.

Вот только я никакая не Стырская! Возможно здесь, в моем сне, я и отношусь к княжескому роду. Точнее тело, в котором я нахожусь, к этому самому роду относится. Но уж точно не я.

Насколько помню из рассказов моей настоящей бабушки, в нашей семье были одни кузнецы да конюхи. Возможно, где-то плотник пробежал. Но князьями даже и не пахло.

Вот только почему тогда слова княгини Стырской так линкуются с произошедшим во время операции?

До сих пор не могу понять, что произошло с рукой раненого солдата. Я уверена, что она была повреждена. Я видела рану собственными глазами. Но в итоге все просто взяло и пропало.

Но не магия же это!

Перечитываю послание княгини Стырский в пятый раз, но не нахожу ничего нового. Помимо информации про особое наследство, передающееся женщинами Стырскими из поколения в поколение, есть только совет «беречься от чужого глазу и никому не показывать свое умение». Так себе совет, если честно.

Сложно никому не показывать умение, если совершенно не знаешь, есть оно у тебя или нет. Я ведь не знаю.

Нет, конечно же произошедшее в операционной палате оказалось для меня весьма неожиданным. Но ведь это еще не означает, что я просто не ошиблась. Могло ведь мне показаться, что с рукой что-то не так.

Да и Серафиму Степановичу это также привидеться могло. Он ведь усталым был. В точности, как и я. Значит точно показалось. Обоим.

Закрываю дневник и берусь было за завязки, но в этот момент кончики пальцев снова начинает покалывать.

— Да что же такое-то?! — откладываю дневник в сторону и принимаюсь изучать свои пальцы.

Но покалывание тут же прекращается. Словно и не было его вовсе.

Зато осадок, как говорится, остается. Да еще какой!

— Да как же так-то? — смотрю то на свои пальцы, то на дневник.

Не могу поверить, что на самом деле это правда. Не могу поверить, что я действительно обладаю магической способностью исцелять. Ведь это нереально! Хотя… разве во сне что-нибудь может быть нереальным?

Сомневаться я могу сколь угодно долго. Но ни одна мысль не поможет мне развеять эти сомнения. Значит есть только один выход.

Осматриваюсь в поисках чего-нибудь острого и не нахожу ничего лучшего, чем взять записку княгини Стырской и порезать ею свою руку.

— Ай! — вскрикиваю от боли.

Несмотря на то, что я была готова к порезу и, более того, сама же его себе и нанесла, сдержать крик не могу.

— С вами что-то случилось, Анастасия Павловна? — тут же оглядывается на меня лежащая на соседней кровати сестра Аглая.

Не думала, что она все еще не спит. Но стоило этого ожидать.

— Со мной все хорошо, — тут же отпускаю лист бумаги и закрываю ладонью место пореза.

— Что это на бумаге? Кровь? — несмотря на плохое освещение, Аглая все же замечает покрасневший край листа.

— Это? Нет… Просто клякса, — знаю, что трудно поверить, что клякса может быть красной. Но это все, что я успеваю придумать.

— Вы порезались, Анастасия Павловна? — не уступает девушка. — Может быть вам нужна помощь?

— Нет, я не порезалась, — говорю уже настойчивее. Не хочу грубить, но мне кажется неуместным ее напор.

— Но я же вижу, что вы держитесь за руку, — голос Аглаи становится мягче. Похоже, что она поняла, что может разозлить меня, но оставить меня без помощи она тоже не может.