Книга Фронтовой дневник княжны-попаданки, страница 57 – Валентин Денисов

Не уверена, что выражаюсь понятно. Не знаю, как раньше обозначали все, мною сказанное. Но не сомневаюсь, что Кадир и сам обо всем догадается и осознает всю глубину моих слов.

Вот только осознает ли он свою вину?

— Прошу меня простить, Анастасия Павловна, но мне совершенно непонятно ваше недовольство, — подтверждает он мое опасение. — Выходит, что вы не согласны, что мы вместе?

— А я должна быть с этим согласна?! — такое заявление окончательно выводит меня из равновесия. — Каким это способом, скажите мне, я позволила вам думать о подобном?

— Анастасия Павловна, вы девушка свободная, красивая и согласились пойти вместе со мной гулять. Разве этого недостаточно, чтобы сделать такие выводы?

— Разве достаточно? — только мой статус княжны и чужое время сдерживает меня от того, чтобы зарядить этому наглецу хорошую пощечину.

— Извольте, — негодует он. — Я человек южный и я привык к тому, что если женщина согласилась…

— Вот если вы привыкли к такому у себя в Турции, — обрываю я его глупые разъяснения, — так и возвращайтесь туда, чтобы так жить. А у нас, в Российской империи, извольте жить так, как нами и заведено.

— И все же ваше недовольство кажется мне излишним, Анастасия Павловна, — по всей видимости осознав свою ошибку, Кадир смягчается и снова начинает говорить мягко и с легким придыханием. — Я видел сегодня ночью, как тепло вы на меня смотрели. Я видел нежность в ваших красивых бездонных глазах. И я не могу ни на мгновение усомниться, что это любовь, которая зародилась между нами и уже никогда не сможет умереть.

— А я вижу наглого мужчину, который своими красивыми словами решил украсть мое сердце! — фыркаю я.

С такой наглостью я, конечно, столкнуться была не готова. Я знала, что Кадир напорист, неуклонен. Но что он так нагл и неуступчив, я не думала.

— Не понимаю, что мешает вам оставаться со мной, Анастасия Павловна? — продолжает он свое. — Мы ведь можем оказаться прекрасной парой! Наши дети…

— Ах, вы еще и детей наших себе напридумывали? — его заявление окончательно выводит меня из себя. — А знаете, что? Я не могу быть с вами ни при каких обстоятельствах! — бросаю я. — Я люблю другого и собираюсь связать свою жизнь только с ним!

Конечно же мои слова звучат слишком громко. Я не уверена, что князь Тукачев именно тот, с кем мне хотелось бы прожить до конца своих дней. Это мне только предстоит узнать. Но в любом случае он лучше, чем наглец Кадир.

— И кто же ваш избранник, Анастасия Павловна? — хмыкает мужчина, гордо задрав нос. — Уж не этот ли глупец, Тукачев?

— Глупец? — понимаю, что они знакомы, но не понимаю, за что Владимир Георгиевич заслужил быть названным таковым. — Почему вы назвали его глупцом?

— А кто он, если не глупец? Стоило мне только заявить, что вы — моя женщина, как тот тут же вызвался идти в наступление. В горы. Туда, где каждое мгновение кто-то издает свой последний вздох…

— Значит это вы ему сказали о нас? — я и прежде догадывалась о подобном, но теперь убеждаюсь в этом окончательно. — Постойте, но ведь Владимир Георгиевич похолодел ко мне еще до нашей прогулки. Более того, тогда мы даже не договаривались с вами погулять…

— Это все не имеет значения, — отмахивается Кадир. — Когда я увидел вас, сошедшей с плота, уже тогда я решил, что всеми способами добьюсь вашей любви. И я не намерен отступать. Несмотря ни на что!