Книга Фронтовой дневник княжны-попаданки, страница 58 – Валентин Денисов

— Ах вы, мерзавец! — бросаю в сердцах и хочу уже уйти. Но Кадир хватает меня за руку:

— Постойте, Анастасия Павловна! — рычит он как-то по-звериному. — Зачем он вам нужен? Зачем вам связывать свою жизнь с неудачником. Тем более, что он вскоре навсегда останется лежать среди холодных камней.

— Нет, Кадир, это вы неудачник, раз таким подлым способом пытаетесь добиться моего расположения, — вырываю руку и смотрю на него с вызовом. — Я никогда не полюблю такого, как вы! Слышите? Никогда!

Отворачиваюсь и бегу прочь, к госпиталю. Боюсь, что Кадир захочет меня остановить, но обернувшись через какое-то время, вижу, что он по-прежнему стоит на месте и смотрит мне вслед.

Но в то, что он принял мои слова, согласился меня отпустить, я сомневаюсь.

От произошедшего невероятно грустно и больно. Я не могла и подумать, что в новой жизни сразу столкнусь с подлостью и предательством. Надеялась, что достаточно будет убийства несчастной княгини, которое позволило мне попасть в это тело.

Но все идет как нельзя хуже.

Мерзавец Кадир воспользовался моей доверчивостью. Он заявил на меня свои права, объявил меня своей собственностью! Но хуже всего, что из-за его лжи тот, кто мне по-настоящему дорог, теперь может умереть.

И хуже всего, что я не имею ни малейшего представления, где я теперь могу его найти.

До госпиталя дохожу в растрепанных чувствах. В голове куча мыслей смешались воедино и совершенно ничего не получается понять. Кажется, будто все мысли ведут меня куда-то, к чему-то, но к чему и куда я не вижу. У меня не выходит сформулировать хотя бы одну из них.

Ночь дала о себе знать. Приятная прогулка с Кадиром обернулась не только разоблачением сестры Аглаи, проявившей к дневнику княгини Стырской ненужный интерес, но и разоблачением самого Кадира.

Это ж надо, взять и заявить на меня права, даже не спросив, что я об этом думаю. И ладно, просто заявить. Ведь из-за поступка турка теперь совершенно ни в чем не повинный человек бросается под пули. Более того, под пули бросается дорогой для меня человек. Ведь несмотря на наше непродолжительное знакомство, князь Тукачев стал мне очень близок. И я не хотела бы терять его, особенно таким нелепым образом.

— Мерзавец! — в сердцах бросаю я, входя на этаж, выделенный под операционную. — Это ж надо, быть таким мерзавцем!

— Что же это вы, Анастасия Павловна, с самого утра да бранитесь? — на этаже сразу натыкаюсь на Серафима Степановича.

Врач выглядит куда более хмурым, чем обычно. Будто что-то произошло.

— Простите, Серафим Степанович, — от такой неловкой встречи даже смущаюсь. — Но ведь если человек мерзавец, имею я право так о нем говорить?

— Коли мерзавец, так точно имеете, — несколько натужено улыбается врач. — Да вот только кто же с самого утра посмел вас обидеть?

— Есть тут один… — отвечаю уклончиво. Не хочу, рассказывать всей правды. Ни к чему всем об этом знать.

— Ну, коли дело о мужчине идет, так я сразу вас предупреждал, что от Кадира вашего подальше держаться нужно, — хмурится Серафим Степанович. — Вот только знаю я, что от человека такого сколько в стороне не держись, а все равно в омут втянет.

— И точно, втянул, — опускаю взгляд, понимая, что на самом деле не должна была с Кадиром общаться и даже близко к себе подпускать.