Книга Бывшие не влюбляются, страница 22 – Теона Рэй, Ханна Хаимович

Всё тот же пустой взгляд. Как у Герберта, Флимм, Льюиса…

Что с ними всеми? Я понимаю, что пасмурная осень не вызывает радости в жизни, но не до такой же степени.

— Если вы позволите мне погреться у огня… — звенящий голос разрезал тишину.

Ретт отчего-то очень уж больно стиснул мою талию. Я зашипела на него недовольно, но в этот раз отталкивать не стала – знала, что не удержусь на одной ноге.

Ванда, так звали девушку, вошла в дом беспрепятственно. На нее защита не подействовала, но оно и понятно – хозяева ведь пригласили. А вот Ретт стал хмурым, как грозовая туча.

Я не желала видеть его и попросила избавить нас от своего общества.

— Было бы здорово, если бы ты, дорогой мой супруг, оставил девочек одних, — я не улыбнулась, а скорее оскалилась.

Ретт послушно покинул гостиную, но прежде, чем уйти, где-то раздобыл для меня трость.

Я притащила теплый плед, закутала в него девушку и усадила ее в кресло у камина. Пока она справлялась с рыданиями, я забросила в зев сухие поленья, бересту и чиркнула спичкой. Так-то лучше. Янтарные языки мгновенно облизали дровишки и запищали, будто радуясь.

— Расскажешь, что произошло? — попросила я Ванду, устраиваясь в кресле напротив нее. — Чай будет готов через пару минут.

— Страшно мне… страшно… — голос девушки сделался глухим. Она смотрела на разгорающееся пламя так пристально, словно стремилась увидеть в нем ответы на все свои вопросы. — Холод… ужасный. Мокро. А еще лед… Он острый. Он царапает кожу.

Ванда замолчала, а я мысленно выругалась: каждый, кто встречался мне в этом городке, имеет явные проблемы с головой. Я была почти уверена, что организация “Волк и Заяц” не могли найти более убогого города для своих клиентов и решили, что идеальным местом для сокрытия трусливых свидетелей станет Ковентор – пристанище для душевнобольных.

— Проклятый лед… — выдохнула Ванда с шипением.

— Осень, — пробормотала я, не зная уже, как продолжать разговор. — Дома все хорошо? Никто не обижает?

На вид девушке было лет шестнадцать или того меньше. Она наверняка еще живет с родителями, а, судя по тому, что я успела понять, и ее родители могли оказаться ничуть не адекватнее того же Герберта.

— Некому обижать. Одна живу.

— Совсем? А сколько… тебе лет?

— Семнадцать. Было…

— Было?

— Я не помню когда, — взгляд Ванды задержался на моем лице. Я невольно вжалась спиной в спинку кресла и улыбнулась, превозмогая желание выпроводить девушку из дома. — Мой любимый меня предал…

Я тяжело сглотнула. Мгновенно в Ванде увидела свое отражение. Когда-то и я была такой же: испуганной и жалкой. Я тогда, кажется, даже умывалась не каждый день. Серый цвет лица от недосыпа был моим постоянным спутником.

А губы… Губы Ванды имели синеватый оттенок. Но она замерзла, выскочив на улицу в одном только платье, так что странно, что вся не посинела.

А вот когда я страдала от предательства, то целенаправленно гуляла по морозу в тонкой сорочке. Надеялась смертельно заболеть, и чтобы Ретт, мой милый Ретт, пожалел, что потерял меня.

Какая же я была идиотка.

— Он бросил тебя? — осторожно уточнила я, прислушиваясь к свисту чайника – пора снимать с плиты.

— Бросил. В озеро. Смеялся. Говорил, что… — Ванда зажмурилась и прижала пальцы к вискам, будто справляясь с приступом головной боли. — Не помню, что он еще говорил.