Книга Продам жену, торг уместен, страница 39 – Рыжая Ехидна

Его присутствие заставляло конкурентов колебаться. Кассиан всегда держался в тени, избегал публичности, и именно это делало его особенно опасным. Никто не мог предугадать, на что способен этот человек, если кто-то осмелится перейти ему дорогу. И никому не хотелось проверять это на собственном опыте.

Торги шли вяло. Я с удовольствием, почти играючи, время от времени перебивала чужие ставки, поднимая цену минимально допустимым шагом.

И с каждой моей ставкой Ричард рядом все сильнее закипал.

Он почти не двигался, но напряжение исходило от него волнами. С каждым щелчком таблички в моей руке я чувствовала, как его злость нарастает – глухая, бессильная, сдерживаемая только приличием.

И это было восхитительно.

– Продано! – выкрикнул аукционист через полчаса. – Леди Амалия Эр Рейн, сто тысяч золотых!

Фотоартефакты вспыхивали со всех сторон, но я продолжала сидеть с безупречно прямой спиной, сохраняя на губах уверенную полуулыбку. Именно в этот момент к нам подошел официант с двумя бокалами шампанского на серебряном подносе.

– По традиции для продавца и покупателя, – почтительно поклонился он.

Мое сердце учащенно забилось – наступал решающий момент. Пальцы слегка дрожали, когда я брала бокал, но этот тремор был заметен только мне. Ричард схватил свой бокал с преувеличенной небрежностью.

– Поздравляю, дорогая. – Он резко стукнул бокалом о мой, едва не разбив хрусталь. – Фабрика снова твоя.

И выпил залпом, не сводя с меня глаз. Я поднесла бокал к губам, но не отпила, лишь улыбнулась – холодно, почти ласково, как перед ударом.

– Знаешь, что действительно забавно? – Мой голос звучал мягко.

Его веки нервно дрогнули, ухмылка застыла.

– Ты все еще пытаешься шутить? – бросил он, но в его тоне мелькнула тревога.

Я наклонилась ближе, чтобы только он мог расслышать мои слова:

– Ты не получишь ни гроша, – прошептала я. – Ни единой монеты.

Ричард отпрянул, его ухмылка наконец сползла.

– Это еще с чего? – попытался он парировать, но голос предательски дрогнул.

– Очень скоро все узнают, как ты присвоил фабрику. Каждый грязный трюк, каждую подделку, каждую ложь.

Ричард резко выпрямился, выдавливая из себя показной смех:

– И кто же им расскажет? У тебя, прости, доказательства появились?

Я медленно провела пальцем по краю своего нетронутого бокала, губы растянулись в улыбке, полной кошачьего самодовольства.

– Зачем мне доказательства, – прошептала я, наклоняясь так близко, что ощутила дрожь его дыхания, – если твой собственный язык станет моим союзником? Разве тебя не предупреждали, – мой взгляд скользнул к его опустевшему бокалу, – что нельзя пить в компании обиженной женщины? Особенно если она знает толк в зельях.

Демонстративно подмигнув, я поставила нетронутый бокал на поднос проходящего официанта.

Ричард застыл. Зрачки его расширились, превратив глаза в два черных бездонных колодца. Пальцы судорожно сжали горло, будто пытаясь остановить уже начавшее свое действие зелье.

В этот момент вспышки фотоартефактов ослепили нас. Газетчики хлынули вперед, окружая со всех сторон, их голоса сливались в гул:

– Леди Амалия! Почему вы выкупили здание, которое ранее отдали?

– Правда ли, что вы передумали?

– Будете ли вы продолжать семейное дело?

Я подняла руку в изящном жесте, заставляя толпу замолчать. Голос мой звучал ровно, но с намеренно заметной дрожью – будто благородная дама едва сдерживает праведный гнев: