Онлайн книга «Ворон, который меня пленил»
|
Утром взглянула на ответ уже иначе. А если он прочтет его не с тем выражением, с каким я писала? Вдруг мой голос в его голове прозвучит пренебрежительно, грубо? А я писала не пренебрежительно, не грубо, а даже немного игриво, чтобы он подыграл, если ему интересно… Ведь его письмо мне правда понравилось. Как и он… Если бы мне было двадцать… Ах, если бы мне было двадцать! Я бы ответила иначе. Но теперь… Игривость с моей — старшей — стороны выглядела то ли как откровенное предложение, то ли как жест отчаяния. Ни того, ни другого я позволить себе не могла, мне претила даже мысль демонстрировать доступность. Или я уже должна? Я ведь взрослая, может Рейтор как раз на доступность и рассчитывает…? Ах, если бы Мари не рассказала мне о его репутации или ее вовсе не было, если бы мы не были коллегами, если бы он был постарше или я помоложе; если бы с начала было понятно, могут ли отношения привести к чему-то серьезному или не приведут ни к чему и нечего даже начинать думать… Если бы… Заблудившись в собственных рассуждениях, я рассеянно рассортировала письма, так же рассеянно раздала их вестникам, а затем однозначно решила переписать ответ. Чтобы все было прозрачно, понятно, по-взрослому. Вышло, правда, совсем не две, а целых двадцать три строчки. Зато там было все по-взрослому. Я пояснила и предусмотрела все, чтобы Рейтор правильно понял, что именно я имею в виду, когда говорю одно, а не другое, потому что… Когда дверь в бюро в очередной раз открылась, за ней стояла сухощавая мужская фигура, и это был не Рейтор. — Отец…? Визита я не ожидала, вскочила, заодно судорожно запихивая исписанный лист глубже в недра стола. Отец хмуро прошел до стойки, оценивающе посмотрел по сторонам, смерил взглядом мой стол и, наконец, посмотрел на меня. Я спрятала глаза, смущенно выровняла криво лежащий карандаш. — Здравствуйте, папа. Мама учила меня на фадийский манер обращаться к отцу на «вы». Может из-за этого «вы» мы никогда не были особенно близки. А может от того, что я родилась девочкой. На дистанцию я не обижалась: обычное положение дел, что отцы ближе к сыновьям, а матери — к дочерям. Отец Мари, да и отцы многих подружек тоже отделывались от дочерей формальными фразами, предпочитая уделять внимание отпрыскам мужского пола. Если они, конечно, были. В последний раз мы виделись около месяца назад. Отец работал наблюдателем на границе с Фадией, порой неделями не бывал дома. Одну из таких недель я и выбрала, чтобы переехать — не хотела лишний раз вступать в беседу, которая не сложится. — Как ваше здоровье? Вы в бюро? Или ко мне? — Здоровье терпимое… Мать сказала, что ты сняла комнату, устроилась на работу. Решил убедиться… — отец не договорил. По плечам прошелся холодок неодобрения. Я поежилась. — Я говорила вам о намерениях… — Я полагал, ты фантазируешь. — Это были намерения, я предупреждала. — Ясно. Теперь я расслышала еще и упрек, что не сказала о работе. Наверное, Мари сказала своей матери, а та — моей. Вот весть дошла и до отца. — Я не хотела рассказывать, пока не буду уверена, что точно устроилась… — оправдываться не хотелось, но пришлось. — Я собиралась прилететь к вам, и рассказать в ближайшие дни. — Ясно. Разговор не ладился, выходил неловким, обрывистым. Отец сделал круг по бюро, явно не зная о чем, еще говорить. Я тоже не знала, но не хотела, чтобы он был недовольным. Поспешно начала болтать, рассказала про подъемник, про Норда с пауком в ухе, как поливала его водой. Старалась рассказывать в лицах, как можно забавнее, но отец так и не улыбнулся. |