Онлайн книга «Кто такая Марта»
|
Весной мне начали подсовывать юношей. Они появлялись как бы случайно: кто-то приходил с отцом «по делам», кто-то ненароком оставался на обед, на который обязательно приглашали меня. К кому-то наносили визит мы, и уже на месте я понимала — смотрины. Я продолжала думать и говорить о Сокуре, всех сравнивала с ним и каждый раз выходило в пользу Сокура. Один был не высоким, другой не рыжим, третий — не смешным. Четвертый неправильно складывал губы, у пятого оказались толстые пальцы, шестой не справился с жонглированием. Если по первости меня сочувственно слушали и поддерживали, на четвертый месяц это прекратилось. Упоминания о Сокуре и Киреле попали под негласный запрет. Мама реагировала уговорами переждать или переводила тему, папа отмалчивался, а то и вовсе предпочитал не слушать. Арина с Мириной завидовали, что я страдаю по большой любви. Они тоже хотели страдать, изо всех сил делали вид, что плачут перед сном в подушку, и пытались выбить из папиного ученика хоть одно письмо, которое можно было бы под ней прятать. Единственный, кто не пытался меня переубедить и молча поддерживал — Демис. Оказалось, что мы уже выросли из ссор и стали способны слышать друг друга. Демис был влюблен, и, как мне казалось, понимал. Я терпела осаду, помня, что Сокур ждал. Больше всего я хотела подготовить семью к расставанию, надеялась, что родители смогут смириться. Они очень помогли бы, если бы отпустили. О, если бы они согласились, хотя бы кто-то! Я мечтала об этом. Зная, что не причиняю боли, я бы ушла сразу. Но папа с мамой держались за свое. Летом папа скрипнул зубами и пошел на компромисс. На открытом пикнике для высокородных он представил мне одного из родственников Кирела по роду Змеев, сына своего школьного приятеля — Касиуса. Парень оказался примерно моего возраста: тягучий золотоволосый красавец с бархатными темно-шоколадными глазами. Я любовалась его красотой как фантастическим пейзажем, а Касиус смотрел на меня с уверенной улыбкой сытого кота, готового перекусить и рыженькой. Я сказала ему, что сначала любовь. Он томно оглядел меня и аккуратно уточнил: — Какая именно любовь? Говорить тут же стало совершенно не о чем. Проследив, как мы равнодушно прощаемся, папа не удержался. — А что, тот в молодости был краше?! Он не мог произносить ни «Кирел», ни «Сокур». Но я поняла, о ком речь. — Нет… Совсем нет, — я невольно улыбнулась. — Не краше… Он просто… Улыбка наползала на губы. — Он просто… Он такой… Непокорные кудри, смешливые глаза с острым прищуром, ловкие пальцы, складывающие листья в цветы, ни капли лени в задорной улыбке, понимание… Папа махнул рукой, раздраженно отошел. Дни за днями, недели за неделями и просьбы, просьбы, просьбы… Время отсчитывало расстояние, сменяя само себя. По идее оно было обязано удлиняться, но мне казалось, что время только сокращается, словно отстукивая обратный отсчет. Десять, девять, восемь, семь… А дистанция между мной и настоящим расширялась и углублялась как расходящаяся пропасть, становясь день ото дня все шире. Знакомые уголки дома начали казаться парадоксально чуждыми, возможно, от того, что мысленно я уже ушла. И Сокур двигался навстречу мне против течения времени, становясь все ближе и все более живым, пусть пепел Кирела давно унес ветер. |