Книга И тут я увидела чудовище, страница 111 – Екатерина Началова

— Очень хорошую. Из дуба, — слышно как мама помогает добавить непринужденности. — Ах, бэр, вы бы ее видели... Чудо! Но дикие лисы, знаете ли...

— Что за абсурд? — нервно вопрошает гордый юноша, в которого превратился красноречивый мальчишка. — Это смешно!

Ингренс разворачивается на него плечами и задумчиво осматривает, красиво шевеля острыми пальцами. От этого жеста и вообще всей его фигуры для спрашивающего веет чем-то сильно нехорошим. Макрус так быстро меняется в лице, что его агрессивность и гордыня мгновенно прячутся с кожи лица прямо под кости черепа.

— Разве кто-то смеется? — холодно вопрошает Ингренс, оглядывая забившихся под лестницу высокородных дам и господ. — Все очень серьезно, князь. Как я уже говорил... Мы желаем услышать очень-очень хорошую сказку, — тихий голос полился вкрадчиво. — Точнее, две. Первая должна быть про дикого дракона, который летал по ночам и забыл всех. Вторая — о юной леди, которая не смогла полностью обратиться. Обе сказки должны иметь хороший конец для героев. Прошу вас постараться, так как я читал немало и стал привередлив. Мы все здесь хотим хорошего конца и не хотим плохого, не так ли?

Намек прозрачен как солнечный свет, что зайчиком бегает по вытянувшимся лицам взрослых детей.

Макрус кивает, напряженно думает. Я вижу как на загорелом лбу судорожно выступают капли пота. Адриана рядом выдыхает тонко, как олененок. Я вдруг вспоминаю, что и в детстве она дышала так — тоненько и часто, выдыхая в воздух дрожащее: «О-о-о-й».

Рассказчик начинает неуверенно:

— Дикий дракон значит...? Хм-м-м.

Я понимаю, что Макрус совершенно не помнит сказку. Он мнется с минуту, бросает взгляд на короля и откровенно кусает губы, раздраженно потирая об штанину липкую руку.

— Дикий дракон, который летал по ночам...

Он выглядит как ученик, который не выучил урок.

Оглядывая растерявшего сноровку князя, Ингренс недовольно кривит губы.

— Могу помочь мотивацией... — подсказывает он. Что-то подсказывает мне, что мотивация может стать болезненной.

— Темное небо захватило разум дракона, он летал всю ночь, а утром потерял кусочек разума, — поспешно подсказываю я, стараясь помочь.

Хмурясь, Макрус недоверчиво глядит на меня карими глазами.

— Благодарю... Значит тогда так... Г-х-м! Потерял он кусочек разума, и изменился. Стал вести себя как безумец. Никто не узнавал его...

Макрус с усилием двигает челюстью, облизывает перепачканные вареньем губы. Сказка даётся ему нелегко — сразу видно, давно вырос.

— ...но дракон не замечал потери и становился все безумнее, потому что продолжал летать ночью. Наконец, он полностью потерял разум, и его погнали отовсюду... — рассказчик сделал паузу, глядя на Лысую гору. — Тогда он забрался в глубоко в горную пещеру и уснул в ней. В это же время жила юная леди...

Макрус просительно смотрит на меня, ожидая помощи. Ингренс подпирает подбородок, с интересом слушая. Остальные сидят как мыши.

— Она прошла инициацию, но ей не хватило сил на обратный оборот, — тихо напомнила я. — Ее руки остались огромными, покрытыми чешуей. Волосы исчезли, вместо них зазиял голый череп с противными липкими чешуйками. Уши остались огромными, а вместо рта и носа вытянулась длинная морда. Она не смогла ее втянуть, слюна капала со рта.

— О-о-о-й, — тонко протягивает Адриана.