Книга Мы сделаем это вдвоём, страница 100 – Салма Кальк

И – нет, я ничего не говорила королю о его детях. Только слушала то, что он сам был готов мне сказать. Как и раньше, как и обо всём другом, что случалось с нами и вокруг нас.

За годы, что мы были вместе, я привыкла слушать. О, сколько всего я слышала, и сколько мне предлагали за то, чтобы я делилась этим сведениями! Нет, я не делилась. Не потому, что мало предлагали, а потому, что мне очень грело душу это знание. То, что я знаю, а другие – нет. И единственное, на что я соглашалась – выслушать, и если мне казалось, что вопрос важный – то могла рассказать королю, и привлечь его внимание. Не более. Я даже и деньги-то не сразу стала за это брать, и не со всех, ой, не со всех. С тех, кто уверен, что если не заплатить, то и услуга моя не важна, а услуга моя важна, очень важна.

Когда прекратились покушения на мою жизнь? Наверное, после того, как внезапно скончалась баронесса де Тье, одна из моих наиболее упорных недоброжелательниц. Где-то за месяц до этого она в словесной пикировке предсказала мне скорую смерть и сообщила, что только порадуется такому случаю. После того всю мою пищу пробовали, или же мы обедали вместе с королём. Яд вычленили на третий день после угрозы, и потом ещё дважды. Я ждала, делала вид, что ничего не вижу, ничего не знаю… а после третьего раза прикинулась больной и пригласила её выпить со мной. Тяжело дышала, кашляла… она и не заметила, как выпила отравленное вино. И когда через несколько дней я вновь была во дворце, здоровая и свежая, то тоже предсказала баронессе скорую смерть. И предсказание сбылось – ещё почти через месяц, но сбылось.

После того меня обходили если не десятой дорогой, но – обходили. Не враждовали в открытую. Искали дружбы, пытались сосватать дочерей за Эжена. А Эжен…

А Эжен, когда ему исполнилось семнадцать, сказал, что теперь будет жить с отцом. Он не желал придворной службы – а мог бы сделать неплохую карьеру. Учиться чему-то глубоко и серьёзно он тоже не желал. Он согласился разве что на военную карьеру вместе со своим другом детства принцем Франсуа. А его отец стоял на том, что в армии имеет смысл только зарабатывать деньги – как делал он сам всю жизнь. И утверждал, что это я сбила сына с пути.

Завершилось всё тем, что и с отцом Эжену тоже не понравилось – тот слишком много говорил обо мне, о моей неправедной жизни и о том, что я сама выбрала такую жизнь – вместо того, чтобы быть верной и добродетельной супругой. Сын даже спросил у меня, так ли это. Я спросила – поверит ли он, если я расскажу, как это было? И рассказала, начиная с того момента, как меня из мага сделали простецом в угоду маркизу дю Трамбле и его сватовству. Увы, я не дождалась сочувствия – потому что Эжен магом не был и никаких преимуществ магии лично для себя не представлял. Пока не сменил дворец на дом дю Трамбле, в котором не было никаких магических купален, и одежду стирали и чистили руками, и посуду мыли тоже – когда хорошо, а когда и не очень. В итоге с отцом он тоже не ужился и отправился служить вместе с принцем Франсуа. Я просила его присылать весточки… конечно же, он этого не делал. Но принц связывался с отцом, и по требованию отца рассказывал об Эжене – а король передавал мне. И я была благодарна за это.

А потом Эжен собрался жениться – на младшей дочери графа Валиса, её сосватал ему маркиз. От меня потребовали денег – на самостоятельное житьё молодой пары, и на подарок невесте, и строго запретили прибывать на свадьбу – потому что не место фаворитке, хоть бы и королевской, на пристойном семейном торжестве. Почему-то меня это очень обидело. Я могла бы пожаловаться королю… но не сделала этого. Воевать с собственным сыном и его новыми родичами? Не хочу и не буду. Вдруг образумится?