Книга Сказки лунных дней. Первая книга, страница 168 – Евгения Преображенская

Протерев глаза, колдун охнул. Орды конников и дромадеров жались друг к другу, буквально сбитые в кучу внезапным ударом по правому флангу. От озёр Шама налетели джаэрубские отряды элефантерии. Слоны топтали людей и животных помельче, сбивали с толку мастодонтов имара. Свистели стрелы, посылаемые их седоками.

– В бой! В бой, свободные братья Поющих ветров! – имар отвернулся от колдуна, обратившись к своим воинам.

Когда происходящее дошло до сознания Каада, сына Хааба, он незамедлительно вскочил со своего места и оттолкнул одного из лучников. Схватившись левой рукой за связки прутьев, из которых была сплетена башня, с ловкостью юноши балансируя на боку мастодонта, вторую руку колдун протянул по направлению к армии противника. Пальцы его напряглись, задрожали. Звякнули висящие на поясе медные лампы.

В тот же миг огненные облака набухли в воздухе над вражескими отрядами. Они обрушились на элефантерию подобно сияющему кровавому дождю. Несколько слонов, которым пламя попало в глаза, повалились на бок. Звери неистово мотали головами, дрыгали ногами и ревели от боли, преграждая путь идущим за ними.

Но джаэрубцы не растерялись. Их щиты успешно отражали магию маридов. Ряды сынов Джаэруба сомкнулись, они мгновенно восстановили прежний боевой порядок.

– Покажите этим овцам, кто здесь царь царей! – злобно вопил Падыша. – В бо-ой! Шаамал! Кара-кара! Куч-куч!

«Что ж, пришло время проверить, сколь могучая магия попала в мои руки», – подумал Каад, сын Хааба, мысленно обращаясь к своему новому узнику.

Колдун сплёл необычайных размеров атакующую сферу для того, чтобы вдохнуть в неё всю силу ифрита. Воздух на миг уплотнился, сделался жарче, у самой ладони старика вспыхнуло семя пламени. Но вместо дивного цветка зачаток магии рассеялся жалкой кучкой дыма.

Колдун не сдался так просто, ибо пламя его мечты гулко пело внутри одряхлевшего старческого тела. Он раз за разом сплетал магические формулы. И каждый раз что-то шло не так. Пламя ифрита начинало переливаться цветами мёртвой воды, затем и вовсе почернело.

Неизвестная стихия обожгла руки колдуна. Её действие было подобно разъедающему яду. Кожа на пальцах Каада, сына Хааба, внезапно почернела и сморщилась. Он взвизгнул от боли и разочарования, от всей души проклиная джинна.

Колдун вновь и вновь обращался к силе, бранился на духа и молил Азрэка. Всё было тщетно. И воины имара, будто ощутив то же отчаянье, вдруг бросились врассыпную. Но бежали они не обратно к степям, а кто куда мог – в разные стороны.

Обернувшись назад, Каад увидел, как медленно и неотвратимо на них наступает ещё один отряд джаэрубцев. На ветру реяли королевские флаги. Впереди всех скакал белоснежный конь, а на нём восседал не Тадж, сын Намура, – о нет! Вместо ленивого толстяка на лошади ехал молодой мужчина в высоком шлеме и синем плаще царя царей.

– Что ты медлишь?! – разъярённо крикнул Кааду имар Падыша. – Вызывай своих джиннов! Немедля! Пусть выполнят моё желание! Пусть даруют моему войску победу! Ты обещал, старик! Ты обещал мне трон Алриаса!

Да что он знал о джиннах, жалкий глупец Падыша? Никогда, даже при смертельной угрозе, нельзя обращаться к духам напрямую. Нельзя вступать с ними в разговоры и тем более загадывать желания! Даже в случае первоначального успеха последствия любой сделки с носителями магии обернутся обманом. И расплатой станет то, что хуже смерти, – проклятие души, безумие…