Книга Тайна чёрного волка, страница 69 – Евгения Преображенская

Странник бесстрастно наблюдал за процессией. Он давно привык к боли. Шрамы на душе притупили остроту восприятия.

Участью его родной сферы стало забвение. А то, что предшествовало гибели мира, было и того страшнее… О том бывший хранитель запретил себе вспоминать. Он похоронил память о родных и любимых в темных глубинах души, не оплакав их, – и только так смог выжить сам. Он стал другим и нашел для себя новое предназначение.

По природе своей странник не умел забывать, но он мог сделать вид, будто забыл. Возможно, ему и удалось бы обмануть природу, если бы не сны… Сны, что под утро, подобно призрачному вою, способны изглодать саму душу.

* * *

Предрассветные часы были самыми опасными. В это время будто сама смерть носилась по лесу. Однако по неизвестной причине призраки обходили стороной озера и реки. На заболоченных берегах царствовала иная сила.

На поваленных деревьях, на погруженных в ил валунах сидели хрупкие девы с глазами большими и темными, словно омуты. Одетые лишь в тину и осоку, они расчесывали друг другу травянисто-зеленые волосы, плели косы и под кваканье лягушек пели волшебные песни.

Движения дев были столь плавными, а голоса – такими нежными, что невольно хотелось упасть в их объятия… Но ласки дочерей воды дарили мертвенный холод. А их тонкие губы скрывали маленькие острые зубки, которыми ундины перегрызали горло всякой теплокровной твари, забредшей в их владения. Всякой, кто ходил обычными путями.

Насладившись дивным пением озерных дев, Дженна убегала дальше по лисьей тропе. Шаги ее были неслышимы, образ – неуловим. Легкой тенью во мраке мчалась девушка сквозь ночь. Ничто не выдавало ее присутствия. И лишь запах жизни, источаемый ею, будоражил обитателей Ка́ахьеля.

Аромат горячей крови пробуждал от сна белокожих стрыг. В поисках пищи они покидали подземные убежища между корней и папоротников, где вампирицы прятались от дневного света. Девы с черными волосами-паутиной и желтыми совиными глазами следовали за тенью, но не могли ее догнать. Иногда добыча оказывалась так близко от них, что стук ее сердца был подобен раскатам грома. Казалось, лишь протяни руку – и вопьешься когтями в горло…

Но жертва была неуловимой, точно призрак: странный призрак из плоти и крови. Не человек, не эльф, не нечисть и не волшебное существо, она бежала вдоль теней, и сияющие насекомые роились вокруг ее золотой косы.

Не сходя с лисьей тропы, наемница мчалась сквозь лес, останавливаясь лишь изредка, чтобы рассмотреть очередного обитателя Ка́ахьеля. С восторгом наблюдала она за тем, как плетут паутину и поедают залетевших в нее птиц гигантские пауки с чернильными глазами и мохнатыми лапами. На дне горных расщелин среди белесых камней и костей она любовалась танцем огромных синих змей.

Дженне нравились змеехвостые ламии с тонкими руками и нагими грудями. Они пахли землей и камнями. Когда ветер дул в сторону Дженны и девы-змеи не могли ее почуять, наемница подбиралась к ним совсем близко и вслушивалась в разговоры. Свернувшись калачиками среди камней и мхов, они вздыхали и будто мяукали. Но тихие беседы ламий оборачивались диким визгом, как только ветер доносил до них запах девушки.

А вот от кадаверов наемница решила держаться подальше. Хотя природа их жизни – подобия жизни – была для нее самой большой загадкой на свете, она так и не смогла привыкнуть к боли, что окутывала их лежбища. Если ундины, стрыги и ламии искали добычу, подобно хищникам, то мертвецы испытывали настоящие муки голода.