Книга По щучьему велению, по Тьмы дозволению, страница 65 – Евгения Преображенская

Той ничего не оставалось, как поддаться на уговоры и пойти в пляс. Но смех, веселье и жар огня вскоре утомили девушку. Ни мелодичная домра золотоволосого Элема, ни трогательные песни рыжего Зора, ни танцы с чернокудрым Фосиллом не забавляли Виту.

Улучив момент, когда дети убежали дарить свою ласку и украденные со стола яблоки паре молодых оленей, Вита незаметно покинула круг света и направилась прочь.

Холодный полумрак манил царевну своими беззвучными песнями. Тихая музыка ветра в кронах деревьев и скрип снега под ногами дарили душе умиротворение. Тьма не пугала. В лесу, укрытом белым искристым покрывалом, было достаточно света.

Парящие в воздухе снежинки были будто сами звёзды. Вита любовалась этими сказочными зимними светлячками, протягивала руки к призрачным мотылькам. А они касались её ладоней, замирали на кончиках пальцев. И не таяли.

Снежинки витали вокруг царевны, складываясь в созвездия, в образы сказочных зверей и птиц. Постепенно они обретали и знакомые человеческие очертания. Вот уже хоровод из едва различимых в полумраке духов кружил Виту, как недавно это делали дети чародейки.

Царевна улыбалась и танцевала под неслышимую мелодию зимы. И морозный воздух уже не кусал раскрасневшиеся щёки девушки, но нежно целовал их. Зловещий вой ветра превратился в ласковый шёпот. И не жалобы и стоны призраков слышала царевна в его порывах, а колокольчики весёлого смеха.

— Как же ты прекрасна, Зимушка, — смеялась Вита вместе с призраками. — Ах, если бы всегда твой чистый сияющий покров закрывал грязь и черноту этого мира…

«…Ах, если бы этот покров мог удержать хотя бы часть того света и тепла, который он отражает», — вдруг подумала она.

Девушка остановилась, широко распахнув глаза от удивления. Она огляделась, будто только сейчас поняла, что далеко ушла от костра. И как только смелости хватило или глупости? Незнакомый лес, ночь, холод.

Зимние светлячки больше не кружились в воздухе, падал обыкновенный снег. Прекрасная мелодия рассыпалась, как тонкий лёд по весне. Один из осколков пронзил сердце позабытой было болью.

— Инальт, — простонала Витария, точно наяву ощутив горячие объятья любимого, силу его рук, жар губ, и от того ещё сильнее тоскуя. — Где же ты, княжич мой молодой? Жив ли? Здоров?

— … Ах, если бы этот прекрасный покров мог удержать хотя бы часть того света и тепла, который он отражает, — задумчиво произнёс Инальт, озирая тёмные заснеженные чертоги леса.

Его дороги с волчицей и ведьмаком разошлись в противоположные стороны. И не то чтобы Инальту было холодно в зимней ночи, ещё у волков он получил в дар тёплый плащ из чёрной шерсти. Но зябко сделалось его душе в этой тьме и одиночестве среди голых деревьев и бескрайних барханов.

Один за другим проносились дни и ночи, оставались за спиной однообразные зимние пейзажи: озёра и ручьи, поляны, лощины и овраги — всё слилось в единый чёрно-белый холст. Мысли юноши чаще и чаще уносились к царевне Витарии.

Сердце его ныло от тоски, а ум изнемогал от тревоги. Что за зимние чары овладели душой царевны? И как ему защитить любимую?

Всё, что мог сейчас юный княжич Богат, — это устремлять к Витарии тепло собственной души. С ним была лишь память о её чистых голубых глазах, о мягких и сладких девичьих поцелуях. Иного он не ведал. И всю неизлитую страсть, всю нежность он дарил образу царевны, которую представлял в своих объятьях.