Книга Неладная сила, страница 109 – Елизавета Дворецкая

– На кой ляд мне ваши зарницы? – Демка нахмурился, подозревая насмешку.

– Ну, чтобы с корня папоротникова золотой перстень взять.

– На кой ляд мне перстень! Я уж видел перстни золоты… – заикнулся Демка, вспомнив деву во гробе, но осекся.

– Ты, может, простые видел, а то с корня папороть-травы! Такой перстень и сквозь землю видеть дает, и с травами разговаривать…

– Ты, Радимка, с крыльца упал да головой стукнулся? Что ты несешь? С травами разговаривать! Перстень на корне! На своем корешке поищи, да он больно мал, не много на нем сыщешь!

Девки дружно захихикали.

– Несведуший ты человек, Дема, малосмысленный! – с насмешливой снисходительностью пояснил Радим. – Устинья сказала: кто такой перстень ей принесет, с корня папоротникова, за того она замуж и выйдет. Правду говорю, Устяша?

– Правду. – К изумлению Демки, Устинья спокойно подтвердила этот вздор и вздохнула.

На миг повисла тишина – все ждали, найдет ли Демка достойный ответ, а он пытался понять, с чего бы Устинья, девушка разумная, взялась морочить его и людей такой чепухой.

Из леса на западе, где в небе уже погасли последние полосы заката, донесся долгий вой. Похожий на волчий, он, однако, был иным, и звук этот леденил кровь.

– А ведь полночь уже… – полушепотом возвестила Настасея, с благоговейным ужасом глядя на луну.

И будто спали чары: все девки разом завизжали, вскочили и стремглав бросились в деревню. Словно уже увидели волколака, словно он уже скакал за ними и ловил когтистыми лапами сзади за подолы.

Миг – и покинутый костер остался догорать на пустой луговине, как отважный витязь, в одиночку прикрывающий отступление войска.

* * *

Когда Демка, как ему было велено, привел Еленку к Егоркиной избе за выгоном, вся поляна перед ней была усеяна овцами. Десятка два, серые и черновато-бурые, они лежали, как лежат собаки, вытянув передние лапы. Выпученные желтые глаза на черных мордах провожали людей не по-овечьи пристальными взглядами – пробирала жуть. Демка при виде их только удивился: в Сумежье овец держали по большей части белых, – а Еленка вздрогнула и было хотела взять его за локоть, но сдержалась и лишь отвела глаза. Одна овца забралась даже на крышу избенки – полузарытой в землю и такой низкой, что скаты крыши почти касались травы, – и растянулась там.

В избушке, куда Еленка и Демка осторожно спустились по трем вырезанным в земле ступенькам, уже сидели трое: Егорка, Куприян и приехавший с ним вместе Миколка.

– Дай бог добра! – Еленка поклонилась, войдя. – Тебе, Егорка.

Она подала хозяину лукошко с яйцами и творогом: каждая жительница Сумежья, имевшая скотину, подкармливала пастуха. Икону Еленка искать не стала: ее заменял лежащий на лавке в углу медвежий череп. Говорили, что через этот череп, возложив его себе на голову, Егорка может обернуться медведем. Сейчас череп был прикрыт рушником.

Еленку усадили возле печи, Демка скромно отошел к двери и уселся там. В этом собрании он был самым младшим и самым же несведущим. Боялся, что его выгонят и он не узнает, что все это значит, но уйти ему не приказывали. Он уже понял: здесь собрались на совет «знающие» люди. Себя он к ним никак не мог отнести, но разве он не заслужил права хотя бы послушать? Демка чувствовал себя на пороге чего-то нового, опасного, но увлекательного. За ночь и утро его желание выучиться у Куприяна волхованию не прошло, а только окрепло. Может, это и есть новое дело, какого уже какое-то время жаждала его душа?