Онлайн книга «Неладная сила»
|
И, как родник на дне глубокого оврага, билась в глубине души живая мысль о золотом перстне с корня папороть-травы и той награде, какая за нее обещана. Чтобы этакое чудо найти, уж верно надо держаться знающих людей! Ночуя в одной избе с Устиньей, Демка полночи не спал от радостного волнения. Избу заполнял храп Куприяна и Миколки, совершенно заглушая тихое дыхание девушки на печи, но от мысли, что она совсем рядом, внутри разливалось тепло. Даже и памяти не было о зубастом страховидле, которое, быть может, скачущей своей нелепой походкой шныряет сейчас по улице, вдоль спящих барсуковских дворов. «Ты про папоротник-то что, пошутила? – спросил Демка нынче утром, когда Устинья, вновь принявшись за хозяйство в Куприяновой избе, подавала мужчинам яичницу с копченым салом и тощие весенние блины. – Или правда хочешь перстень из-под корня?» «Какая шутка? – вместо племянницы ответил заметно повеселевший Куприян. – При народе объявлено, зарок дан. Кто принесет золотой перстень из-под папороть-травы, тот и будет нам жених. Да, Устяша?» «Миколка, может, пошутил, – Устинья взглянула на старика, – а я уж слово дала, так тому и быть». «Миколка, так это сказка, про перстень, или правда?» – приступил к нему Демка. «Ранние люди сказывали, есть такое чудо в свете! – сказал Миколка. – Я мыслю, кого бог Устяше в мужья судил, тот и золото под корнем найдет». Устинья только вздохнула, не поднимая глаз. Ей, похоже, все женихи были желанны одинаково мало. «Хочешь счастья попытать, а, Демка?» – смеясь, подначивал его Куприян. «А я, что ли, хуже других? – с вызовом ответил тот. – Где-то ведь и для меня счастье припасено. Может, как раз под тем кустом!» Помня Хоропуна – ходил три дни, принес злыдни, – он не так чтобы верил в возможность пойти в лес и найти счастье. Кто на такую приманку поведется, сам добычей станет. Но Устинья… Как он не верил, что она выйдет замуж ради перстня из-под корня папоротника, так она и Куприян не верили, что Демка не шутя думает поискать это чудо. Но если это все же возможно… Не по шерсти рыло, убеждал он себя, этого нам и не донюхаться! Но вопреки всему решимость в нем крепла. Пусть он Устинье не пара, но никого другого во всей волости он бы за эту пару, достойную ее, не признавал. Радимка, что ли? Лупандя? Сбыня и Домачка из Сумежья? Да они кто – мальцы! А он, Демка, уже с волколаком бился! Не желая быть поднятым на смех, он пока молчал, но от самой возможности достичь такой награды в груди разрастался теплый пузырь счастья. Казалось, заполучи он Устинью – мигом сам станет совсем другим человеком, в пять раз лучше нынешнего. Это было все равно что воображать себя в сказке – тем царевичем, что мог верхом подскочить до оконца самого высокого терема и в нем поцеловать царевну. Демка знал: не версту он тем царевичам, – но мысли о таком чуде грели и веселили. Как в детстве, когда, вооружившись палкой и круша заросли крапивы, так легко было вообразить себя витязем, богатырем Добрыней… Пока Деряга не погнал опять в кузню мехи качать. Еленка не удивилась тому, что, кроме Куприяна, ее послушать явились Егорка и Миколка. Но все же явно была смущена, теребила край завески, поджимала губы. Никто ее не торопил, знахари невозмутимо ждали. Раз сама напросилась на разговор – дойдет и до дела. |