Онлайн книга «Неладная сила»
|
Вздохнув, Устинья отогнала мечтания и стала готовиться ко сну. * * * Хоть Куприян и знал, что задача ему – и не только ему – нынче предстояла трудная, по пути через лес к Игореву озеру его одолевала шальная радость. Он был как грозовая туча, бурлящая огнем и водой, и предвкушал, как вот-вот даст волю своим силам. Пять лет он пытался задавить в себе волхва, избавиться от искушения управлять стихиями, делом и словом вызывать отклик земли и неба, жить только по воле божьей. Но силы его никуда не делись, и теперь он был рад найти им применение. Горшка с шишигами он с собой не взял – они сидели в посошке, который он нес то на плече, то в руке, помахивая им в воздухе. Куприян шел по лесной тропе, птицы вокруг сыпали в воздух мелкое серебро, и ветер в лесу откликался на его присутствие – бежал по вершинам, заставляя березки кланяться и приветственно шелестеть. Куприян в ответ помахивал ему посохом, как приятелю. Тянуло запеть – но он сдерживался, чтобы не расплескать силы раньше времени. Где-то в крови зарождался и постепенно усиливался знакомый жар, воодушевляющий и грозный, – знак тех сил, что хоть ненадолго делают колдуна родней древним божествам. К Игореву озеру Куприян вышел на закате. От Змеева камня открывался широкий вид на озерную гладь и садящееся над дальним берегом солнце. Куприян поклонился камню, погладил его серый, изгрызенный ветром и покрытый желтоватым лишайником бок… и легко, как белка, вскочил наверх. Во всей округе только дед Замора да Куприян смели забираться на Змеев камень, остальные и близко не подходили: под камнем начинался ход в змееву нору. Но Куприян, еще отроком решившись шагнуть в змееву пасть, утратил способность испытывать страх и приобрел умение его внушать. С высоты камня озеро и закатное небо были видны еще лучше. Куприян подошел к самому краю, так что светлые, прозрачные озерные волны над ребристым песком и пестрыми камушками плескались прямо под ним, поднял руки и заговорил: – Выйду я в чисто поле, во сырой бор, освещусь светлым месяцем, опояшусь мелкими частыми звездочками! Внутренний жар возрастал с каждым словом: растекался по телу, доставая до кончиков пальцев. Куприян смотрел на мир с высоты и чувствовал в себе силу взлететь над камнем, чтобы пролить эту силу на озерную гладь, на лес и дальние поля. – На море-окияне, на острове Буяне лежит бел-горюч-камень, а на камне том сидит стар-матер-дед – сам Громовой Илья, а с ним братья Кузьма и Демьян! – провозглашал Куприян. Он говорил о сокрытой в вечности сердцевине мира, но тот самый бел-горюч-камень был у него под ногами, а сам он сливался духом с тем матерым дедом, перенося его волю с темного света на белый. – Берет Громовой Илья свою железную палицу, бьет по белу-горючу-камню, наказывает: вы, утренняя заря Марья, вечерняя заря Дарья, полуночная заря – Макарида! Доставайте и напущайте молонью горючую, тучу сверкучую, громовую стрелу, гром гремучий! Выкрикивая заговор, Куприян размахивал руками, будто собирал что-то с неба, и ударял по камню посохом. В руках его была сила Громового Ильи, и он, изливая ее в мир, испытывал великую радость. Упоенный этой силой, он засвистел – громко, пронзительно, будто сам змей, и свисту его немедленно откликнулся ветер. Закачались вершины, побежала по озеру рябь. |