Онлайн книга «Неладная сила»
|
Устинья тоже приоделась, перечесала косу, и вдвоем они отправились к берегу Ясны, на обычное место летних игрищ. В эту пору, между Зеленой Пятницей и Купалиями, молодежь из Барсуков собиралась там всякий погожий вечер. Могли прийти парни из Сумежья: это Демка, как Устинья вспомнила со смесью гордости и досады, в боях на Зеленого Ярилу отбил это право. Сама не зная, хочет ли его увидеть, она то и дело бросала взгляд на тропу в западной стороне. С берега доносились голоса: Яроока, Нежка и Людинка уже были здесь и пели, призывая остальных. Радим и Долган лежали на траве, дожидаясь, пока соберется довольно народу для игр и плясок. В той деревне тыночек стоит, Вью, вью, вью, лелю! Как в том тыночке беседушка сидит, Вью, вью, вью, лелю! В той беседе пляшут девушки… Три первых певицы помахали вновь прибывшим. Подойдя, Устинья и Настасея подхватили песню, а Настасея стала приплясывать перед подругами; больше всех за день наработавшись, она должна была и больше всех устать, но от того ей только пуще хотелось веселиться. Глянув в ее лицо, полное отчаянного задора, Устинья подумала: Настасея еще не потеряла надежды на счастье-долю, вот и гонится за ними. Красуется своей неутомимостью и веселостью. Но еще несколько лет – и от ее удали и бедности останется только бедность, безнадежность поглотит задор, и что ее ждет? Бабка Перенежка помрет, и как у Настасеи не будет сил себя прокормить, пойдет в челядь к кому побогаче, вот и вся жизнь. Мимо ехал удалой молодец, Вью, вью, вью, лелю! Снявши шапочку, да девке челом, Слезши с коня, он руку подает. Девица ему поклонилась, Красна и ему руку подала, Взявши с тыночка, за руку повел, Вью, вью, вью, лелю! Настасея плясала с самозабвением, выманивая у судьбы того молодца. На зов поющих голосов парни и девки быстро собирались. Каждый раз, как на глаза попадался мужчина, в душе Устиньи что-то легонько вздрагивало: не Демка ли? Множество раз он приходил в прежние годы, и никогда она не обращала на него внимания. Если он все-таки придет… Почему бы ему и не прийти, если здесь его невеста… ну, почти? Невеста… Среди подруг ей вдруг захотелось надеть Демкин перстень – оказалось, и она не свободна от обычного девичьего тщеславия, а чем девки хвалятся охотнее, как не устроенной судьбой? Надеть и ничего не говорить – пусть сами заметят. Вот они удивятся, примутся гадать, будут выпытывать – кто же такой счастливый? А она не скажет. Ведь если скажет, назовет имя – пути назад не будет. Устинья вспоминала вчерашний разговор с дядькой, ее тянуло расспросить самого Демку: что за испытание ему придумали старики, Куприян и Егорка, точно ли он хочет обучиться «темному делу»? Опасно ли это? Да уж конечно, опасно! Об опасности Куприян говорил не раз. Стыдно был тревожиться за Демку: он не дитя, мужик сильный и упрямый, свою смелость уже не раз доказал и сам охотно лезет чертям в зубы – как в ту рябинную ночь, когда добыл кольцо. Думая обо всем этом, Устинья теряла нить общей беседы, не слышала, когда к ней обращались. Демка не появлялся, и по мере того как она убеждалась, что он не придет, душу все сильнее царапало и саднило разочарование. Оно ведь к лучшему, убеждала себя Устинья. Если он придет, будет на нее смотреть тем же пристальным взглядом, и глазастые девки могут догадаться, что между ними что-то завязалось. И так уже с начала лета глупые слухи ходят… |