Книга Неладная сила, страница 146 – Елизавета Дворецкая

– Коли боитесь, что мы вам луг просидим, так вы выкуп дадим, не поскупимся! – опять засмеялся младший.

– Мы боимся? – Радим опомнился. – Да разве мы жабы какие, земли нам жалко? Хоть все лето живите!

Получив объяснение загадке, молодежь расслабилась, рассмеялась.

– А все-таки без выкупа нехорошо! – сказал старший. – Садитесь, гостями нашими будьте, как раз ужин поспел!

Он показал на костры, где кипела похлебка и дожаривался барашек.

– А у нас и чем запить найдется! – подхватил веселый младший и махнул своим отрокам. – Мы в дорогу столько взяли, что самим не съесть, не выпить!

– Может, в Барсуки послать, отцов наших уведомить? – предложила Устинья. – Они лучше нас сумеют таких гостей принять.

– Зачем нам отцы? – Младший из братьев подмигнул ей. – Мы сами – молодцы удалые, неженатые, нам ваше общество приятно! Со стариками-то скучно.

– Стариками мы и в Новгороды сыты по горло! – подмигнул и старший. – Мы лучше с вами, девушки, беседу веселую заведем!

– Пора ведь какая! – Младший вскинул руку, словно щупая теплый душистый воздух и пение птиц. – Только по лужочкам гулять, цветочки срывать!

Не успев опомниться, барсуковские обнаружили себя сидящими на коврах вокруг костра. Боярские отроки живо разложили большие медные блюда, выкатили пару бочонков с медом и пивом, повесили на края резные чарки, и вот уже Невед Нежатич поднял братину за здоровье гостей, а Радим вслед за ним – за здоровье хозяев. Барсуковские вытаращенными глазами разглядывали богатое пиршество: медная и бронзовая посуда, на блюдах и свежий пшеничный хлеб, и сало, и капуста квашеная, и жареная рыба, и дичь, каша, и моченые ягоды. Невед Нежатич сам разрезал несколько караваев, каждому выдал по полному ломтю, а на ломти стали укладывать мясо, срезанное с печеного барашка. От изумления барсуковские сперва робели, но, изголодавшись за весну, не смогли одолеть соблазна запахов. Когда вторая братина обошла круг, все уже налегали на угощение.

Устинья подумала было: странно, что приезжие угощают молодежь, а старейшины в Барсуках о них и не слышали! Нежата Нездинич – большой боярин в Новгороде, глава рода Миронежичей, хозяев волости. Он и дань с Великославльской волости собирает, и суд судит, и попов ставит. Сыновья его – не кулики с болота! Если уж они посетили волость и остановились близ Барсуков, то не они с подругами, а Великуша, Куприян да Мирогость должны встречать их хлебом-солью. Пристать им надлежит в Сумежье, где боярский двор. Но потом подумала: так было бы, если бы явился сам боярин. А сыновья его рады на время избавиться от строгостей присмотра и повеселиться на воле с такой же молодежью. Уж конечно, с девками им веселее, чем со старейшинами мудрыми.

Эти двое, вовсе не заносясь над своими гостями, правили пиром по-ученому, по три раза каждому предлагали того или другого; с парнями говорили уважительно, с девушками – ласково, и даже длинноносая Кулина не могла не поверить, что доставит боярским сыновьям великую радость, если возьмет кусочек утиной грудки. Судя по обилию всего, те по дороге настреляли дичи и не знали, куда девать. Сидя в середине, словно возглавляя стол, оба Нежатича и сами ели и пили за четверых.

Из шатра вынесли гусли, и пока ели, на них играл кто-то из отроков. Потом гусли взял младший брат и заиграл пляску. Устинья вспомнила Вояту – тот прославился не только храбростью своей и знанием божественных книг, но искусной игрой. Подумала, спросить бы, как там в Новгороде Воята, но забыла об этом: Настасея и тут не уступила первенства, вскочила и принялась плясать. Другие девушки тоже встали, парни раздвинули круг, давая место, и вскоре уже все девки кружились и выхвалялись одна перед другой. Гусли звенели, загудели рожки, прочие, разогретые едой, пивом и медом, хлопали и подсвистывали.