Онлайн книга «Неладная сила»
|
Пробираясь через лес, она вдруг наткнлась на колючие еловые лапы. Очередная молния высветила высокую ель; ее раскидистые лапы были опущены к самой земле. Устинья встала на четвереньки и проползла под лапы. Вода перестала на нее падать – ель закрыла ее лапами, будто курица цыпленка крыльями. Каким-то кусочком сознания Устинья помнила, что в грозу опасно находиться под высокими деревьями; мелькнуло воспоминание о рассказе дядьки, как троих мужиков поразила молния от идола каменного. Она сама видела на руках у Великуши и Иванца красные ветвистые следы. При разговоре с кузнецом теперь приходилось кричать – иначе он не слышал, а Иванец, так ловко бившийся с Демкой на боях Зеленого Ярилы, только-только начал подниматься с постели. Устинья не хотела, чтобы нечто такое случилось с ней, но не хватало решимости вылезти из-под ели, под плотные струи холодного дождя. Не касаясь ствола, она встала на колени и съежилась лицом вниз, сжалась в комок, обхватив руками голову. Полог еловых лап создавал ощущение приюта, почти безопасности, и Устинья была полна горячей благодарности к этой ели. Зажмурившись, прижавшись к земле, укрытой плотным слоем старой колючей хвои, старалась ни о чем не думать, а только вслушивалась в громыхание неба и ждала, пока все кончится. Что это за гроза? Небо разгневалось на злополучную Великославльскую волость? Или, наоборот, пришло на помощь? Ведь известно же, что всякая нечисть боится грозы, а когда молнии бьют в землю и воду – это Громовой Илья преследует врагов пламенными стрелами. Устинья пыталась молиться про себя, но не могла связать двух слов; «Отче наш» вдруг перетекал в просьбу выставить тын железный от земли до неба. Бросив эти попытки, Устинья только твердила про себя: Никола Млостивый, Михаил-Архангел, Гавриил-Архангел, святой святитель старец Панфирий, Кузьма и Демьян… …Очнувшись, Устинья ощутила неудобство и холод. Желанныи матушки, да она заснула! Прислушалась: вокруг было почти тихо, раздавался только шорох капель с ветвей. С трудом Устинья повернула окоченевшую шею, подняла голову – повеяло плотным духом влажной зелени и мокрой хвои. Этот здоровый запах подбодрил Устинью, и она распрямилась. С трудом села, стараясь не оцарапаться о низко нависшие еловые лапы – при каждом касании с них падали обжигающе-холодные капли. Было уже не темно – рассвет пришел. Самое отважное существо в мире – рассвет, он приходит, какие бы ужасы ни творились ночью. Приходит – и люди жмурятся от страха, увидев то зрелище, какое он им приносит. А ему – ничего, улыбается, играет росой… Гроза давно ушла, дождь прекратился. В лесу пересвистывались птицы – звонко, нежно, лишь немного робко. Устинья подвигала плечами, потом, собравшись с духом, попозла из-под ветвей наружу. Как и ожидала – промокла, еще пока лезла, все тело охватила зябкая дрожь от увлаженной одежды. Выбравшись из елового шатра, Устинья встала на ноги. Все тело затекло, но от движения к нему возвращались жизнь и бодрость. Весь лес был напоен влагой от ночного дождя. Устинья огляделась – и куда идти? Определилась, где болото, – значит, ей в другую сторону. Стараясь не задевать мокрые ветки, Устинья осторожно направилась, как она надеялась, к озеру. С каждым шагом ее все сильнее одолевала жуть. Что если… она осталась… одна… Одна, уцелевшая после нашествия упырей… во всей волости… Куприян… Демка… Прочие барсуковские, мужчины и женщины, ее подруги… Нет, не может быть! Гроза разогнала упырей, люди успели спастись… А мысль бежала вперед, рисовала ей молчаливый берег озера, лежащие тела… Пустые Барсуки, навсегда покинутые избы… Вымершее Сумежье, Мокуши, Песты, Велебицы… Устинья так сильно вздрогнула, что плечи передернулись: вообразила родную волость, населенную одними упырями. Да нет же, прошла самая страшная ночь в году, они больше не посмеют выйти из болота… Ее и тянуло ускорить шаг, и страшно было это сделать. Она хотела скорее увидеть, к чему привел ночной набег, и боялась этого зрелища. Нетерпение победило страх – Устинья почти побежала, уже не обращая внимания, что каждая задетая ветка окатывает ее холодными брызгами. |