Книга Неладная сила, страница 194 – Елизавета Дворецкая

Но оказалось, что жуткая купальская ночь была только началом…

* * *

Опять деревянный стук. Он-то ее разбудил, сообразила Устинья, но тот звук, от которого просыпаешься, не помнишь. Она села на своем тюфяке. Сердце билось быстро и тяжело. Устинья прижала к груди руку с кольцом. Теперь она не снимала его никогда, чтобы не пропустить выходцев с темного света, когда бы и в каком бы облике они ни появились. И этот сон про Демку в гробу – тоже знак?

– Что там за неладная сила опять колотится? – послышался с коника недовольный голос Куприяна.

В избе было совсем темно – внутреннее чувство подсказало Устинье, что перевалило за полночь. Еще не миновала пора самых коротких ночей, но сейчас шел промежуток полной темноты. Душновато: заслонки на оконцах плотно задвинуты.

Опять стук. Вкрадчивый и притом настойчивый. Без слов молящий: отворите мне, отворите! А не хотите – я все равно войду, не отступлюсь!

Устинья перекрестилась – с усилием, будто некая сила ей мешала. Уже третий раз подряд этот стук будил их с Куприяном в самую темную пору короткой ночи после Купалий. Ясно было, что от ночных гостей не стоит ждать добра. Даже Черныш, которого они третью ночь брали в избу, чтобы его не разорвали во дворе, забился под скамью и только поскуливал. Но Устинью бросал в дрожь не только страх, но и мучительное сомнение. Кто это пришел? Мысль металась – упыри или… Демка? Сколько рассказывают баек о мертвом женихе, что приходит за живой невестой и пытается увести ее в свой новый дом – в яму на жальнике. День и ночь мысли Устиньи крутились возле Демки – прошлых встреч и разговоров с ним, его недавнего исчезновения, попыток придумать, как его спасти… Нечему будет дивиться, если он придет за ней. Если он позовет, если она опять услышит его голос – хватит ли у нее сил противиться? Она твердо знала, что хочет быть с ним – но хочет вернуть его в белый свет, а не уйти за ним на темный. Однако он тоже не хотел идти за Невеей – как-то же та его заставила?

И мучили сомнения – а вдруг он придет с какой-то вестью? Сам научит ее, как оделеть Невею и его вызволить?

Неслышно Устинья соскользнула с лавки и подкралась к оконцу. Стук возобновился – более нетерпеливый, веселый. Там снаружи знали, что она близко.

– Устиньюшка, душа моя… – зашептали снаружи. – Отвори оконце, дай взглянуть на тебя хоть одим глазочком. О тебе, моя желанная, все мысли мои. Выйди, не бойся. Это я, жених твой.

Устинья стояла неподвижно, пальцами левой руки сжимая кольцо, надетое на правой. Этот голос не мог ее обмануть: он был скрипучим, шелестящим, неживым. Из щели оконца веяло болотной гнилью. Пока голос молчал, можно было, прислушавшись, разобрать, что у соседей тоже стучат, тоже что-то бормочут. Вся деревня была полна нежеланных гостей из Черного болота. В первую ночь после Купалий, еще пока все не опомнились от потрясения, кое-кто открыл на стук и на голос погибших у озера близких. Утром две избы стояли с дверями настежь, а внутри – никого живого, одни ошметки кровавые. Не сбылись надежды, что упыри вышли из болота только на одну ночь и, прогнанные Громовым Ильей, больше не вернутся. Они возвращались.

«Сами мы и виноваты! – прямо объявил Куприян, когда к нему прибежали обезумевшие от ужаса барсуковцы, с криками, что-де Заботино семейство и Мильшу с домочадцами упыри ночью растерзали по косточкам, что ж это деется! – Сидели они в болоте, пока кольцо каменное им путь затворяло. А мы его разрушили, камни в болото пометали. Вот они теперь и ходят, как к себе домой».