Книга Неладная сила, страница 208 – Елизавета Дворецкая

Зато восхитило ее обилие церквей. На одном Людине конце, через который они шли, их насчитывалось восемь или девять: Введения, Вознесения, Якова, Луки, Василия Парийского, Всех Святых, Варвары, Воздвижения, Троицы. Но сильнее всего Устинью поразил Софийский собор – его свинцовые шлемовидные главы на невероятной высоте были видны издалека, возвышаясь над морем тесовых крыш. Так высоко, что казались частью скорее неба, чем земли. Воята сказал, что Софии полтораста лет – построена она не при старом Владимире, крестившем Новгород, а при его внуке, Владимире Ярославиче, и епископе Луке Жидяте. До того Устинья знала только деревянные церкви в Сумежье и Марогоще, любила их старое потемневшее дерево, особенно Николину церковь, где когда-то служил ее отец. Но София новгородская было частью совсем иного мира. Больше всего она напоминала дружину небесных воинов-исполинов – стоящих плечом к плечу богатырей в шлемах, всегда готовых к бою за царствие небесное и за родную землю. От них было невозможно оторвать глаз; без слов они что-то говорили душе, что-то настолько важное, что было не пройти мимо, не прислушавшись, не постаравшись понять. Даже Воята, знакомый с Софией с рождения, при каждой встрече смотрел на нее с волнением и любовью. Глянув на него, Устинья поняла, откуда берется его сила. И не мог быть иным человек, выросший под крылом этих богатырей.

– Собор сам как крепость, – сказал Устинья Воята, знавший здесь каждый камень. – В ней даже хранилище для воды есть, можно в осаде сидеть.

Когда, при князе Владимире и воеводе Добрыне, сюда прибыл первый епископ для Новгорода – грек Иоаким, для жительства и служения он выбрал место, хорошо защищенное самим богом. Поселившийся в окружении язычников Христов служитель нуждался в надежной защите, а в то время здесь был остров между Волховом и двумя-тремя ручьями. Попадали на Владычный двор по мостам, а главный из этих мостов был подъемным. Постройки Владычного двора занимали самую высокую часть острова и на городские дворы смотрели сверху. На самом высоком месте Иоаким Корсунянин возвел церковь в честь его покровителей, Иоакима и Анны, – первый христианский храм Новгорода. Его разобрали через полвека, когда взялись строить каменную Софию. Один ручей засыпали – Воята показал, где он раньше был, – а другой укрыли каменным коробом. Остаток его, ближайшая к устью часть, теперь образовал затоку, и по ней небольшие суда из Волхова подходили почти к самому собору – для них там имелась особая пристань.

Понимая, что Устинье нужно время осмотреться, Воята привел ее до начала литургии, пока народ только тянулся к храму и колокола в проеме над южным входом еще не звонили. Едва они вошли, как Устинью охватило чувство божественного присутствия – оно наполняло храм и вмиг пало на нее теплым облаком. Пораженная и оробевшая, она застыла, и если бы не Воята, державший ее за руку, не посмела бы сделать и шага от входа. Казалось, переступив порог, она очутилась прямо в царствии небесном. Храм был огромен – отойди от входа, и не сыщешь дорогу назад. Многочисленные столпы, целые столпища, делили его на небольшие части, ниоткуда его нельзя было увидеть весь целиком, и это усиливало ощущение его беспредельности. На исполинского Спаса Вседержителя, взиравшего на земной мир из-под купола, Устинья только глянула и тут же опустила голову, крестясь, до ужаса подавленная его огромностью и мощью. Воята сказал, что под куполом, в простенках, изображены восемь пророков, но разглядывать их она не решилась. Даже не глядя вверх, чувствовала, как лежит на ней всевидящий взгляд из-под самого свода небесного.