Онлайн книга «Неладная сила»
|
– Святый Боже, святый крепкий, святый сильный, помилуй нас! – пели впереди мужские голоса, пронзая ее душу чувством благоговейного умиления. Не страх, не радость даже наполняла ее, а только чувство потрясения от близости божества, от пребывания в собственном его доме. В скромных церквях Марогоща или Сумежья такого чувства у нее не было. Она пережила опасности и страхи, она несла груз тяжкой потери, проделала немалый путь в неизведанное, чтобы найти помощь – и попала в то самое золотое царство, где ей любую помощь подадут. И когда низкий голос в золотом сиянии провозглашал: «Чаю воскресения мертвых!» – Устинья ощущала силу, поднимающую мертвых для новой радостной жизни, как мотылек ощущает пламя свечи. Ей виделись ее покойные родители, а где-то рядом с ними Демка – не мертвый, но и не живой. Эта сила вернет его в мир живых раньше, чем восстанут все прочие, теперь Устинья знала это так же твердо, как если бы все уже произошло у нее на глазах. * * * После окончания службы Воята вывел Устинью из храма, и она словно очнулась от сна – за порогом Святой Софии шумела обыденная жизнь, и даже воздух здесь был другим. Отвечая ее душе, солнце разогнало утренние облака и залило светом Владычный двор, так что она, псле сумрака храма, прикрыла глаза рукой. Теперь этот, внешний мир казался ей странным – душа еще пребывала там, внутри. – Ну, пойдем Климяту поищем, – сказал ей Воята. – Вон там, за кельями, наша книгохранильня, он в эту пору здесь должен быть. Владычный двор был не хуже иного городка. За прошедшие со времен Иоакима двести лет каждый новый епископ пристраивал к старым зданиям свои; пытаясь вписать новые постройки в крепостные стены и берега ручьев, им придавали довольно причудливые очертания. Части Владычного двора за деревянными стенами и порядок их расположения почти не менялся, сохранялись и названия, только обветшалые или сгоревшие здания возводились заново. Здесь же обитал сам владыка со своей дружиной чернецов. Деревянные кельи располагались за собором и уже лет сто назывались Никитскими – в честь епископа Никиты, а рядом с ними каменные – от Иоанна. Чужой человек с трудом нашел бы дорогу к нужному месту, но Воята знал тут каждую конурку. За Святой Софией тянулись улочки, закоулки, теснились бревенчатые и даже каменные строения, и простые, и в два яруса, и деревянная лестница, прилепясь к каменной стене, вела к верхней двери епископских палат, с особым резным крылечком. Могучие клены проливали тень, защищая от солнца, птицы в их ветвях пели, как казалось Устинье, с особым чувством покоя и торжества – будто по мере сил старались в этом святом месте заменить райских птиц. Дальним концом все это упиралось в стену детинца. Везде сновали чернецы. Когда какой-то из них, спешащий по своим делам, нагонял сзади, Устинья слышала шум особенной походки: быстрый, твердый, широкий мужской шаг – и хлопающая по ногам длинная, как женское платье, ряса. Это напоминало ей об отце, и все тянуло обернуться – не он ли? В детстве Устинья была твердо намерена выйти за священника и стать попадьей, как мать, хоть и понимала, что такого жениха ей только сам Господь и сможет послать: на всю волость попов было только два, один из них – ее отец, а второй, сумежский батюшка Горгоний, старый и женатый. Прошлым летом она уже думала больше об иночестве, чем о замужестве, но, познакомившись с Воятой, невольно вспомнила свое давнее намерение: поповского сына ждала верная дорога в иереи. Однако его достоинства все же не заставили ее передумать, и Устинья не огорчилась, что судьба связала его с Тёмушкой, другой поповской дочерью. Рассказали бы ей хотя бы прошлым летом, что ее долей станет Демка Бесомыга, из всех жителей волости меньше всего похожий на иерея… |