Книга Неладная сила, страница 225 – Елизавета Дворецкая

– Думал я, думал, кого бы с вами послать. – Мартирий снова двинулся в привычную прогулку по палате. – Есть у меня один пастырь, отец Даниил, он сейчас без места, а сам человек честный и отважный, из гридьбы, он бы не побоялся с любым бесом схватиться. Да неспокойно на душе. Лживыми баснями отдает, писаниями еретиков болгарских – мол, что Иродиада нынче по земле ходит в образе бесовки… И вам грех, и мне с вами заодно.

Воята молчал: и стыдился, что замешан в такое сомнительное дело, и радовался, что не рассказал про Сихаила.

– А все же помочь надо, – продолжал владыка. – И вот что. Поезжай в Великославльскую волость с тем мужиком и племянницей его, а на Хвойне пойдешь к старцу Ефросину и скажи: я его благословляю на озере молебен святому Михаилу-Архангелу отслужить и одоления на бесов просить у Господа. Он, отец Ефросин, в тех краях всю жизнь сидит, тамошних бесов знает. Будет Господня воля – подаст вам помощь. А из здешних никого в это дело вмешивать не будем. И ты лишнего никому не говори.

– Уж больно стар отец Ефросин, – заикнулся Воята.

– Так ему и не в поле с мечом ратоборствовать. Телом-то он немощен, а духом покрепче молодых будет.

– Прости, владыко, и благослови! – с тайным облегчением попросил Воята.

– Благословение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа на рабе Божии Гаврииле всегда, ныне и присно и во веки веков. – Владыка Мартирий перекрестил его, касаясь головы, живота и плеч. – Аминь.

Пользуясь летним временем, четверо путников ехали, пока хватало дневного света, а там устраивались на ночлег под открытым небом – на лугу между недавно сметанных копен, на опушке леса.

Матушка Олфимья, опасаясь, как бы чадо в долгой дороге не ослабело от голода, надавала им с собой полтелеги всяких припасов – «на свадьбу еще хватит», шутил Куприян. Три дня дороги от Новгорода они почти постоянно обсуждали, как теперь быть и за что скорее взяться. Устинья, храня в мешочке на шее медную иконку Сисиния и молитву-оберег на бересте, жаждала поскорее послать за отцом Ефросином в Усть-Хвойский монастырь и передать ему благословение архиепископа, чтобы выручить Демку. Куприян и Воята высказывались за то, чтобы заняться сперва упырями из Черного болота – те вредили не одному человеку, а всей волости. Куприян и Устинья пробыли в отъезде не более двух недель, но им казалось – целый год, и тревожила мысль: что за это время случилось дома? Кто попался в лапы чудищам? Остался ли в Барсуках хоть кто-нибудь живой, если незваные гости всякую ночь продолжали тереться под воротами и склонять жителей впустить их?

– Невея-Плясея тоже многих людей губит, – возражала Устинья. – Надобно и ее изгнать из волости поскорее.

– Ох, ну и беды у нас! – вздыхал Куприян. – И чем мы бога прогненевили – сколько всего на нас разом напустил!

– Это потому что попов не осталось, обе церкви закрыты, пения нигде нет, – сказала Устинья.

Воята тяжело вздохнул – это он истребил последнего в волости попа.

– Касьян был не поп, а обертун вредный, – утешил его Куприян. – Его извести – не вина, а заслуга.

– Как-то же он Богу служил, как умел. Может, ему зачтется. А теперь вот никого…

Снисходя к их нужде, владыка Мартирий обещал прислать попа и дьякона, когда подберет подходящих, но ждать предстояло не менее чем до осени. А до осени Устинья не могла ждать – остынет вода в реках и озерах, и Демка сгинет, навсегда останется добычей Невеи. Той самой, что ничего и никого не боится.