Книга Неладная сила, страница 238 – Елизавета Дворецкая

– Ну! – оживился Воята. – Отца-Еронова вдова?

– Она самая. Она от своих стариков слыхала, что Панфирий жил на Звон-горе. Надобно в полночь слушать землю – колокол под горой сам зазвонит, весть подаст. Но отцу Ефросину надобно скорее в монастырь воротиться, там без него пения нет. Завтра мы на Игорево озеро пойдем.

– Тогда уж я с вами. Заодно людей спросим – может, кто вспомнит, где там была Звон-гора.

Уже минул год с исчезновения отца Касьяна, и с тех пор Власьева церковь в Сумежье стояла закрытая. Накануне вечером бабы под руководством Параскевы и Еленки – у Еленки хранились все церковные ключи – прибрались там, вымыли полы, обмели с углов паутину, протерли резьбу тябла, начистили подсвечники и прочую утварь. Воята звонил в било на крыльце, читая «Помилуй мя, Боже, по велице милости Твоей» и глядя, как со всех сторон стекается народ. На первую за год службу собралось чуть ли не все население Сумежья – все внутри не поместились, толпа запрудила и площадь.

После службы отец Ефросин вышел, неся напрестольный крест и Евангелие. У крыльца его уже ждал Куприян с телегой, куда было навалено сено и подушки для удобства старика. До Игорева озера от Сумежья было не менее семи верст – пешком отец Ефросин такое расстояние не одолел бы. Другие старики и женщины тоже поехали в телегах, большинство двинулось пешком. Шествие вышло длинное, внушительное и оживленное. Толпу наполняло возбуждение – радость, надежды, воодушевление, но вместе с тем и тревога, и трепет, и страх. Даже ясным солнечным днем в тени ветвей вокруг тропы, за темными стволами елей мерещились упыри. Престарелый служитель Божий собирался схватиться с самой Невеей – Иродовой женой, и от исхода этой схватки зависела судьба всей волости. С весны волость не покидали лихорадочные хвори, после Купальской ночи произошла новая вспышка, и в каждом погосте, в каждой деревне уже умелись умершие. Невея с ее нечестивым воинством прочно обосновалась в Игоревом озере, откуда рассылала свои злые чары; если не вывести ее, то и упырям скоро станет нечем поживиться.

– Ох, ну и попик, у самого-то в чем душа держится! – толковали бабы. – Не нашел для нас владыка новгородский кого покрепче!

– Старый да малый, – тетка Середея подмигивала на Вояту, – вот и весь наш причт.

– Да я бы не прочь от такого попа – который помоложе! – смеялась Ваволя, давняя знакомица Вояты. – Вот увидите – будет он еще у Власия петь! И попадью себе уж присмотрел!

Хорошо за полдень шествие прибыло на Игорево озеро, к тому месту, где начались дивные дела этой весны. Его еще называли Гробовищем, хотя теперь там лежал лишь черный круг угля и золы от сгоревшей часовни. Кроме него, ничто не напоминало о бедах: день был прекрасный, ясный и жаркий озеро сверкало под солнцем, но в тени берез и елей веяло прохладой от близкого болота.

У самой воды поставили скамью, привезенную с собой из Сумежья, Еленка покрыла ее чистой скатерью. На скамью отец Ефросин возложил крест и Евангелие. Народ, постепенно подтягиваясь по лесной дороге, тесно заполнил небольшую поляну, парни и даже мужики полезли на деревья, чтобы ничего не упустить.

Пока отец Ефросин читал молитвы, Устинья стояла с Куприяном, Еленкой и Тёмушкой позади Вояты, так что ей было все хорошо видно и слышно. Медную иконку Сисиния, грамоту с именем Сихаила и крест матери Асклепиодоты она вынула из мешочка и держала в сомкнутых ладонях, приложив их к груди. В них для нее сосредоточилась вся сила, обещавшая победу над стаей бесовок.